Ученые со всего света встречались на международных конференциях по индустриальной психологии, психотехнике и наукам о труде[127]. Психотехнические исследования проводились в психологических лабораториях и научных институтах вузов Берлина, Гарварда и Москвы, а больницы и лечебные учреждения оборудовали у себя помещения для практической психологии[128]. Независимые институты науки о труде, фабрики и предприятия создавали лаборатории по индустриальной психологии, психологии трудовых коллективов и организации предприятий и по психотехнике. Психотехнические институты были основаны в Великобритании, Франции, Германии, Италии, Польше, России и Японии[129]. Множество журналов – «Практическая психология», «Индустриальная психотехника», «Экономическая психология», «Психотехнический журнал» и «Профессиональное консультирование» – давали возможность психотехникам обмениваться опытом на международном уровне. При помощи приборов проверки остроты зрения, измерения времени и движения, исследования внимания и усталости тестировали и тренировали всех работающих с машинами – полицейских и пилотов, машинисток и водителей трамвая, телефонисток, водителей грузовиков и радистов.
Может ли метод исследования и обучения, который имеет целью завладеть всеми дисциплинами и всеми сферами культурного производства, легитимизировать себя исключительно в контексте науки о труде? Можно ли такой международный феномен, как психотехника, состоящий из такого множества различных отдельных региональных феноменов, привести к общему знаменателю, особенно если учесть, что по замыслу психотехника должна была принимать практическое участие именно в той культуре, в рамках которой она существовала? И что это вообще были за культуры, если педагогическая и медицинская, экономическая и юридическая, социальная и художественная психотехника[130] и ее «деятельность на фабриках, в больницах, школах и судах»[131] сводилась главным образом к воздействию на работников, имеющих дело с машинами?
Применение в культуре, провозглашенное Мюнстербергом, психотехника получила поначалу не в Америке, а в стране, где после революции в области культуры создавалось первое свободное государство рабочих: в Советском Союзе. Там, где через десятилетие каждый работник будет восприниматься как потенциальный обманщик, сразу после революции именно этого и пытались избежать всеми средствами. Здесь не только психиатры, психологи, физиологи, педагоги и работники индустриальных предприятий посвящали себя новому способу применения науки, «объединенной с искусством» и предлагавшей подход, управляющий механизированным трудом. Советская психотехника глубоко простиралась в такие области, которые обычно ассоциируются с русским авангардом – наиболее радикальным проявлением современного искусства. В самом большом художественном учебном заведении в Москве – Высших художественно-технических мастерских – Александр Родченко на своем курсе по графическому конструированию в 1921 году провозгласил лозунг, обобщавший общественное стремление к революционному разрыву со всем прошлым, в котором уже можно узнать влияние психотехники: «Конструктивная жизнь есть искусство будущего»[132]. В одной из смежных дисциплин возникла Психотехническая лаборатория архитектуры – область применения психотехнических методов, до сих пор оставленная без внимания как историками русского авангарда, так и исследователями психотехники.
Глава I. Обратная связь
Психотехническая лаборатория архитектуры Николая Ладовского, 1921–1927
Архитектурные практики: модели вместо бумаги, пространство вместо камня
В 1928 году, когда Ле Корбюзье работал в Москве над своим единственным в Советском Союзе проектом – административным зданием Центросоюза, – то неподалеку от строительной площадки, во ВХУТЕМАСе, он познакомился со своим весьма честолюбивым коллегой Николаем Ладовским и его Психотехнической лабораторией архитектуры[133]. Ле Корбюзье был так впечатлен этой лабораторией, что тут же решился участвовать в одном из экспериментов Ладовского, результат которого, однако, не вызвал у обоих воодушевления. Сконструированный Ладовским аппарат «прострометр» замерил возможности зрительного восприятия Ле Корбюзье и, к его немалому удивлению, обнаружил, что последний не обладает достаточным пространственным зрением и не соответствует необходимым требованиям, предъявляемым к будущим архитекторам ВХУТЕМАСа (ил. 2). Восприятие пространства одним и другим глазом у Ле Корбюзье значительно различалось, что означало – он не может видеть стереоскопически, а из этого следовало, что используемый Ладовским для отбора талантливых дизайнеров и архитекторов психотехнический тест дисквалифицировал далеко не самого плохого архитектора своего времени[134].
127
Некоторые из этих встреч психотехников: Первая всероссийская конференция по психофизиологии труда и профессиональному отбору, Москва, 1927. Segona Conferéncia Internacional de Psicotécnica Aplicada a l’Organització Cientifica del Treball, Barcelona, 1922. Пятая международная психотехническая конференция в Утрехте, 1928. Всегерманская конференция по психотехнической практике работников транспорта, Берлин, 1928. Четвертая международная конференция по психотехнике, Париж, 1927.
128
Об институциональном распространении прикладной психологии см.: Métraux 1985. S. 227–229.
133
«Центросоюз» – здание Всесоюзного общества кооператоров строилось на Мясницкой улице (в то время она называлась Первомайской), на которой жили Ладовский и Родченко, и находилось в непосредственной близости от ВХУТЕМАСа.
134
История этого эксперимента дошла до нас благодаря одному из студентов Ладовского и была пересказана мне Селимом Хан-Магомедовым в личной беседе в Москве 19 июня 2003 года. Кирилл Афанасьев кратко рассказывает о тесте Ле Корбюзье, но без подробностей и без упоминания последствий эксперимента. См.: Afanasjew 1973. S. 26.