На следующее утро невеста Жерара, прекрасная Элеонор де Лис, и вся свадебная процессия так и не дождались графа в соборе Виона, главного города Аверуани, где было назначено их венчание. С того дня никто больше не видал Жерара де Вантильона и ничего не слышал ни о нем самом, ни о судьбе, постигшей его…
Таково было содержание запретной рукописи; на этом она обрывалась. Как я уже упоминал, в тексте не было ни даты, ни имени того, кто был ее автором, ни пояснений, каким образом до него дошли описанные в ней события. Но как ни странно, я ни на минуту не усомнился в их правдивости, и одолевавшее меня любопытство относительно содержания рукописи немедленно сменилось жгучим желанием, в тысячу раз более властным и неотступным, узнать, чем закончилась эта история, и выяснить, что же нашел Жерар де Вантильон, спустившись по ступеням потайной лестницы.
Когда я читал это повествование, мне, конечно же, пришло в голову, что замок Фоссфлам, описанный в нем, и есть те самые руины, которыми я с утра любовался из окна моей спальни, и чем больше я об этом думал, тем сильнее овладевала мною какая-то безумная лихорадка, тем неистовей становилось снедавшее меня порочное возбуждение. Вернув манускрипт в потайной ящик, я ушел из библиотеки и некоторое время бесцельно бродил по коридорам монастыря. Случайно наткнувшись на того самого монаха, что накануне увел в стойло мою лошадь, я отважился очень осторожно и как бы между делом расспросить его о развалинах, которые виднелись из монастырских окон.
Услышав мой вопрос, монах перекрестился, и на его широком добродушном лице отразился испуг.
— Это развалины замка Фоссфлам[4], — ответил он. — Говорят, они уже многие годы служат прибежищем злым духам, ведьмам и демонам. Там вся эта нечисть устраивает свои сатанинские шабаши, описывать которые у меня не повернется язык. Ни одно людское оружие, никакие изгоняющие нечистую силу заговоры, ни даже святая вода не властны над этими демонами. Многие отважные рыцари и монахи навеки сгинули во мраке Фоссфлама. Однажды, говорят, сам настоятель Перигона отправился туда, чтобы бросить вызов силам Зла, но какая судьба его постигла, никто не знает и даже не догадывается. Некоторые полагают, что демоны — омерзительные старухи со змеиными хвостами вместо ног; другие утверждают, что женщины, чья красота затмевает красоту всех смертных женщин, а поцелуи даруют дьявольское наслаждение, пожирающее людскую плоть, будто адский огонь… Что до меня, не знаю, какие из этих слухов верны, но я бы отправиться в замок Фоссфлам не отважился.
Еще прежде, чем он договорил, в моей душе созрело решение отправиться туда самолично и выяснить все, что возможно, если это будет в моих силах. Желание оказалось таким неодолимым, властным и сокрушительным, что, даже будь я исполнен решимости до последнего сопротивляться ему, я проиграл бы эту битву, точно околдованный могущественными чарами. Предостережение преподобного Иллариона, таинственная неоконченная история из древней рукописи, дурная слава, на которую намекал монах, — все это, казалось бы, должно было испугать меня и отвратить от подобного решения, но на меня точно затмение нашло. Мне чудилось, что за всем этим скрывается какая-то восхитительная тайна, запретный мир неописуемых чудес и неизведанных наслаждений. Мысли о них воспламенили мое воображение и заставили сердце лихорадочно колотиться. Я не знал, не мог даже предположить, что это могут быть за наслаждения, но отчего-то был так же твердо убежден в совершенной их реальности, как настоятель Илларион верил в существование рая.
Я решил отправиться на развалины в тот же день, пока не вернулся Илларион: я был безотчетно уверен, что он с подозрением отнесся бы к подобному намерению и непременно бы ему воспротивился.
Мои приготовления были крайне просты и заняли всего несколько минут. Я положил в карман огарок свечи, позаимствованный из спальни, захватил в трапезной краюшку хлеба и, убедившись, что мой верный кинжал в ножнах, незамедлительно покинул гостеприимный монастырь. Встретив во дворе двоих братьев, я сообщил им, что намерен прогуляться по лесу. Они напутствовали меня веселым «pax vobiscum»[5] и в полном соответствии со своими словами двинулись дальше своей дорогой.