Томская парторганизация жаловалась на недостаток технических и руководящих кадров при переходе на ускоренную индустриализацию. Отмечалась не только недостаточность экономической квалификации специалистов, но и их социально-политическая неустойчивость, нейтральность и даже враждебность. Одним из приоритетов стало максимальное насыщение высшей школы членами партии, комсомола, рабочими и ограничение притока выходцев из иных слоев – служащих, детей старых специалистов и т. п. Декларировав, что «подготовка новых специалистов превращается в важнейшую задачу всей партии», июльский пленум ЦК ВКП(б) 1928 года решил послать во втузы 1000 членов партии. Партийность и классовая чистота этого десанта станут темой жарких споров в СТИ[303].
По мнению Кутузова, чистка подтвердила, что при вербовке студентов «в счет тысячи» местные организации грубо исказили директиву ЦК партии, послав в СТИ непроверенных людей. Среди них оказалось немало «бывших» офицеров, например, «секретарь ячейки гор[ного] фак[ультет]а Оспридэ бывший офицер, жена – дочь полковника. Секретарь ячейки строи[тельного] фак[ультет]а Чипляков – сын крупного минусинского кулака. Студенты строи[тельного] фак[ультет]а Первушин и Володин – бывшие колчаковские юнкеры, Власов – бывший офицер». Все они «получают от рабочего государства по 125–150 рублей стипендии» за счет рабочих с производства[304]. «Бывшие оппозиционеры выявили всех этих типов, – соглашался Федор Семенович Дульнев, – а все остальные служащие [из] 1000 только замазывают чуждых»[305]. По соцпроисхождению Дульнев был потомственный рабочий-пролетарий; отец, кочегар, в 1904 году пропал без вести, сам кадровый рабочий – машинист электростанции Омской железной дороги, где и сдружился с Иваном Ивановичем. На «засорении ячейки» непролетарскими элементами «внимание заострено не было»[306]. Кутузов сомневался в социальном происхождении Брусникина. «Чем объяснить, – спрашивал он, – что Брусникина выдвинули секретарем [парторганизации] в то время, как в бюро можно было найти другого кандидата, из рабочих?» На Брусникина поступил компромат по классовой линии, но бюро не удосужилось его проверить[307].
Вот один из «тысячников»: 26-летний Алексей Михайлович Кашкин. «До 1917 года, – гласит его автобиография, – жил на иждивении родителей. Отец ветеринарный врач в г. Малинке Вятской губернии и учился в мужской гимназии. Окончил 6 классов. С 20 года служу в Советских учреждениях на канцелярской работе». В Гражданскую войну Кашкин служил землемером в Казанской губернии, после этого был мобилизован на изъятие продовольствия у крестьян. В партию он вступил в 17 лет (1920 год) и сразу окунулся в комсомольскую работу. В роли ответственного секретаря комитета комсомола военных и высших учебных заведений Алтая Кашкин показал себя «политически устойчивым, энергичным, настойчивым». Он «умел владеть собой», первым сознавать свои ошибки, «отношение к работникам – товарищеское». И самое главное для Брусникина: «наклонности к склокам и группировкам – не проявлялись»[308].
Десантировавшиеся специалисты вызывали у Кутузова неприятие:
– Скажи, как ты относишься к тысячникам?
– Постановление ЦК по этому поводу считаю правильным, но в наших местных условиях эта директива была искажена. Согласно директиве, 1000 должна подбираться из товарищей с большим производственным или общественным стажем, что у нас не выполнено. <…> Необходимо в будущем принимать хороший состав для 1000, а то эта идея ЦК партии может быть дискредитирована[309].