— Конечно, в городе он может быть большим, — пояснила кукле Алиса. — Но, возвращаясь домой, он становится маленьким. Похоже, у него два размера — по одному на каждый случай. Как это, наверно, здорово!
Двоюродный дедушка Мортимер проводил вечера, покуривая трубку и складывая длинные столбики чисел. При этом он обычно съедал большую миску сочной редиски, самолично выращенной им в оранжерее. Алиса прежде никогда не видела так много чисел (и так много редиски). Она не очень разбиралась в математике (и не любила редиску), поэтому считала числа от одного до десяти вполне достаточными. В конце концов, у неё было только десять пальцев. Зачем кому-то требовалось больше десяти пальцев? (И, если на то пошло, больше одной редиски?)
Эти вялые мысли заставили её понять, как сильно она скучала. Трое дочерей двоюродной бабушки Эрминтруды (тройняшки, в буквальном смысле слова) относились к ней, как к маленькой девочке (кроме того, Алиса часто путала тётушек друг с другом), поэтому она не ожидала от них каких-то особых забав. И вообще в Манчестере нечего было делать. Стук дождя по стеклу и мерное тиканье больших дедушкиных часов, стоявших в углу комнаты, навевали дремоту. Этим утром горничная вытирала пыль внутри часов. Дверца осталась открытой. Алиса видела, как медный маятник раскачивался из стороны в сторону, влево и вправо, туда и сюда. Он навевал на неё сон и в то же время пробуждал неясную тревогу. Хорошо, что в этот момент она заметила термита, который бодро маршировал по обеденному столу к липкому кусочку "Экклеторпового редисочного джема", чудом уцелевшего после уборки горничной. Кусочек редисочного джема (любимого блюда дедушки Мортимера) свалился с ложки Алисы, когда она попыталась намазать им корочку хлеба. Джем оказался слишком кислым, поэтому она не стала слизывать упавший кусок. А отважный муравей тем временем уже бежал через составную картинку, которую Алиса собирала всё утро — собирала, но так и не закончила, потому что (к её великой досаде) в наборе "Лондонского зоопарка" не хватало целых двенадцати фрагментов.
— Ах, мистер Муравей, — сказала Алиса (хотя не ясно, как она могла определить пол насекомого с такого расстояния), — почему вы всё время бегаете по делам, а мне, почти взрослой девушке, совершенно нечем заняться?
Конечно, термит не потрудился ответить на её вопрос, но вместо него с Алисой заговорил Козодой.
— Кто каждый день улыбается без десяти два, — прокричал он, — и хмурится в двадцать минут восьмого?
Козодой — зеленовато-жёлтый попугай, с ярко-оранжевым клювом — жил в медной клетке. Он был очень разговорчивым, и это нравилось Алисе — по крайней мере, она могла переброситься с кем-то парой слов. К сожалению, птица говорила только загадками.
— Не знаю, — с радостью отозвалась Алиса. — И кто же это каждый день улыбается без десяти два и хмурится после двадцати минут восьмого?
— Я скажу тебе ответ, если ты откроешь мою клетку.
— Козодой, тебе прекрасно известно, что мне запретили делать это. Бабушка очень рассердится.
— Тогда ты не узнаешь отгадку, — прочиризнес попугай.
(Прочиризношение — это речь, на которой говорят попугаи; оно представляет собой нечто среднее между произношением и чириканьем).
"Ну, ладно, — подумала Алиса. — Ведь не будет большого вреда, если я немного приоткрою дверцу клетки."
И ещё до того, как мысль закончилась, Алиса вскочила на ноги, уложила куклу на кресло и подбежала к гипсовой тумбе, на которой стояла клетка Козодоя.
— А ты меня не обманешь? — спросила она у попугая. — Ты не улетишь?
Птица хитро промолчала. Она просто покачивалась на своей жёрдочке и косила насмешливым глазом на девочку. Увидев этот саркастический взгляд, Алиса не могла поступить по-другому. Она отодвинула медную задвижку и распахнула дверцу.
Ах, милочка! Козодой тут же вылетел из клетки. Его яркие перья промелькнули перед глазами девочки, и ликующее скрипучее чириканье наполнило комнату.
— Что же мне теперь делать? — с обидой прокричала Алиса. — Это тянет на целый разговор с моей бабушкой!
Попугай летал от стены к стене, и девочка изо всех сил пыталась схватить его за хвост. Но её старания были напрасными. Наконец, Козодой влетел прямо в ящик дедушкиных часов. Алиса тут же воспользовалась этим, захлопнула дверцу и поймала птицу в западню. Дверь имела окошко, и она видела, как Козодой метался в футляре, надеясь вырваться из плена.
— Пусть это послужит тебе уроком, негодник, — сказала Алиса.
Она посмотрела на циферблат часов. Стрелки показывали без десяти два. А каждый день ровно в два часа её бабушка проводила с Алисой урок по грамматике. Она не могла опоздать на эту встречу. (Ей и без того грозило наказание, потому что она не выполнила вчерашнее задание по правильному использованию "эллипсиса"[1] при образовании фраз. По правде говоря, Алиса знала только то, что эллипсис обозначался тремя маленькими точками, похожими на эти...) Оставаясь абсолютно равнодушными к проблемам девочки, две стрелки часов на луноликом круге циферблата изображали хитрую улыбку. Алиса поняла, что нашла ответ на последнюю загадку Козодоя. Но когда она заглянула в футляр через стекло, то увидела мелькнувший хвост попугая. Козодой взмыл вверх — в часовой механизм!
1
Эллипсис (греч. "выпадение") — лингвистический термин, пропуск во фразе какого-либо легко подразумевающегося слова — прим. переводчика.