Из дневника
"… величина свершенного не умаляет тяжести содеянного, славу за сделанное разделим со всеми, груз вины каждый несет сам. Боюсь, моя ноша стала неподъемной, второй день давит в груди и жжет, задыхаюсь, приходится сидеть или полулежать, кашель, спать не могу. Ждем караван с припасами, они отстали более чем на месяц, послал им на встречу пять охотников ровно половину наличных сил, один повредил перо руля пытаемся исправить, остальные четыре по очереди несут дозор.[119]"
Из мемуаров контр адмирала в отставке Огрешкова М.Ю., "Чему в жизни свидетелем был" Севастополь 1888 г.
"… Через три недели после получения известий о падении крепости сильный англо-французский флот (пятнадцать винтовых и двадцать пять парусных линейных кораблей, тридцать два пароходофрегата и семнадцать парусных фрегатов) отозванный с Балтики и усиленный по пути всем кем можно под командованием адмиралов Ричарда Дондаса и Пэно подошел к Трафальгарскому мысу, сзади шло более тридцати транспортов с десантной дивизией, взятой из метрополии…"
Мы, как обычно, не готовы, имущество на половину на берегу, боеприпасы частично на берегу, слава Богу, морские орудия со станками наверх затащили, основания бетонные подготовили и теперь там монтируют. Российское разгильдяйство, стоит только командиру заболеть, все тут же расслабились, почили на лаврах и теперь с ужасом смотрят на приближающийся флот, что ж…
— Слушай приказ:
— пехоту цепью и перекидать боеприпасы к орудиям,
— убрать имущество с берега в укрепления,
— минометы на смотровые площадки и внутренние дворики фортов,
— корректировщикам наверх и не зевать,
— по выполнении работ занять оборону, не дать десанту зацепится за берег,
— на кораблях оставить одну боевую вахту остальных на берег в пехоту,
— фрегатам маневром и огнем мешать обстрелу крепости,
— охотникам выбить корабли с десантом,
— поднять пары, машины не жалеть офицерам и матросам помнить о Севастополе, бриге "Меркурий" и пистолете Казарского[120]
Через два часа в проливе началась свалка "охотники" как нож сквозь масло прошли через боевые порядки флота "союзников" и увлеченно расстреливали транспорты, с десантом проходя прямо по обломкам судов. Вода под винтами была красной. Фрегаты крутились под носом у "больших мальчиков" и, вынуждая их промахиваться, имея вчетверо большую скорострельность, непрерывно кусали их. Пытаясь защитить транспорты, винтовые суда разворачивались, разрушая строй и создавая сутолоку, орудия гремели не переставая. Капитан, обратился первый помощник, осталось по пять выстрелов на ствол. Еще десять минут боя и один из охотников прекратив стрельбу начал таранить неповоротливые парусники потом, потерял ход, запарил, видимо сместились котлы и начал расстреливать из картечниц навалившиеся с двух сторон на абордаж противников
119
последняя запись в дневнике, найденном впоследствии, в заклеенном и запечатанном сургучом конверте вместе с завещанием в кабинете коменданта крепости и переданном родственникам
120
помнить о Севастополе, бриге "Меркурий" и пистолете Казарского — Под командованием капитан-лейтенанта Казарского бриг "Меркурий" совершил один из самых выдающихся подвигов в истории морских сражений. Четырнадцатого мая одна тысяча восемьсот двадцать девятого года восемнадцати пушечный бриг был настигнут двумя турецкими кораблями "Селимие" и "Реал-беем", имеющими в сумме десятикратное превосходство в количестве орудий. Приняв неравный бой, экипаж брига под командованием Казарского одержал блестящую победу, нанеся противнику повреждения, принудившие его выйти из боя. За свой подвиг Казарский был произведён в капитаны второго ранга, награждён орденом Святого Георгия четвертой степени и назначен флигель-адъютантом. Также в герб Казарского, как символ готовности пожертвовать собой, было внесено изображение тульского пистолета, который Александр Иванович перед боем положил на шпиль у входа в крюйт-камеру для того, чтобы последний из оставшихся в живых офицеров выстрелом взорвал порох. Памятник в честь этого события был заложен к пятилетию подвига брига "Меркурий" — в одна тысяча восемьсот тридцать четвертом и открыт в одна тысяча восемьсот тридцать девятом году на Мичманском бульваре Севастополя.