Да и на что мне прицеп, если эта сифилитичка пани Майя получила оплату за два месяца вперед и исчезла при невыясненных обстоятельствах, прихватив с собой две килограммовые упаковки шампиньонов, соль, перец, аптечку и огнетушитель? И со всем этим добром ее поглотили Ясковице Легницкие, откуда она и была родом и откуда прикатила с голой задницей на самокате. О Боже! Только не переживать, уже не переживаю, моя правая нога тяжелая, очень тяжелая, моя левая нога тяжелая. Блин, как из свинца. Весь я сосредоточиваюсь на моем левом пальце левой ноги. Я весь стал моим левым пальцем. Нет, не помогает!
А тут еще одна ирония судьбы: звонит баба из банка и предлагает кредит! Я и кредит! Я, который всегда здесь был по части выделения кредитов. Они мне теперь конкуренцию будут устраивать! Спасибо большое, я не падкий на ваш кредит! Я вообще ни на что не падкий! Это ребята мои падкие, в смысле напасть могут… Так что смотрите… Всего хорошего.
Раз-два-три-четыре-пять-шесть-семь-восемь-девять-десять-одиннадцать-двенадцать-тринадцать-четырнадцать-пятнадцать… По телевизору все время показывают какого-то мужика, вроде из России, который лечит гипнозом, пока считает до ста. Смотрит нам в глаза, что-то есть в его зенках, мать его дери. На тебя, Саша, похож чем-то, такая же русская морда. Это даже лучше, чем «моя левая нога отяжелела, я весь превратился в палец на ноге, вся энергия Вселенной протекает через мой палец…». Но все равно не помогает! Все по очереди раскручивали меня на деньги, оно и понятно: с тонущего корабля крысы первыми убегают. Я порвал все дружеские контакты и решил иметь дело только с одной известной мне солидной особой. А именно — с самим собой. Хотя бы с этой стороны меня не подстерегают никакие неожиданности. «Здравствуйте, пан Хуберт, получите деньги». — «Спасибо, пан Хуберт, как всегда, вовремя, пунктуально, из рук в руки». — «До свидания, пан Хуберт». — «До свидания, пан Хуберт». — «Аа. До свидания, пан Хуберт, до свидания». «Как приятно с вами сотрудничать». — «Привет от меня Барбаре». Ни дать ни взять Версаль. Из левой руки в правую. Из правой — в левую. Но прошли времена Версалей, прошли времена четырехлетних сеймов, прошли времена четверговых обедов[36], и никакие реформы здесь не помогут… Во всяком случае, мне… В последних трусах владения свои, судебными исполнителями опечатанные, покидаю. Штрафы, пени по судам платил. В газете статья: «Явожно. Этот город заслуживает большего». О «проделках местного магната, некоего Хуберта Z., он же некая Радзивилл». Саша гордый, как павлин, принес утром вместе с почтовым напоминанием заплатить за телефон, не то отключат. Было бы о чем переживать! Уже завтра эта бумажка пойдет на папильотки и на фунтики в аптеку, на рынок мясо заворачивать. Эй, шеф, можно ваше фото вырезать? А вырежь, вырежь, не с чего радоваться-то… Эй, шеф, я потом буду хвалиться, у какого крутого мафиози я работал! Потом — это значит, когда я уже буду на зоне, да? Ох уж этот Сашка, душа-парень, ладно, вырежь, постой, там кроссворд на обратной странице? Тогда погоди, когда разгадаю, возьмешь.
Ложусь спать. Ребята в той же самой комнате, потому что с недавних пор ощущаю потребность в постоянной охране. Ворочаюсь с боку на бок, что делать, что делать? Все пропало. Фертик. Если дела и дальше так пойдут, придется рассчитать Фелюся… Вы что-то сказали, шеф? Славный парень, верный, как пес! Ничего, ничего… спите там, спите… Через час уже спят. С открытыми ртами. Как дети. Всю ночь провел я в раздумьях. А встал, бах — на колени перед своим изображением в газете пал и сам уже не знаю, то ли это портрет панны Радзивилл, то ли репродукция чудотворного образа Богоматери Брдовской. Потому что обе у меня висят, обе в жемчугах, в каменьях, в золоте. Только лик и виден. У Богоматери Брдовской большие такие то ли кристаллы хрусталя, то ли брильянты. Рубины. Золотое одеяние, которое можно менять. Короче, весь ломбард к ее услугам! На сон грядущий я читал о том, как Мастер Твардовский[37] вызывал для Августа дух Барбары.
Но не заснул я, а лежал с открытыми глазами. Обратился с молитвой к Божьей Матери, и было мне видение: Матерь Божья, точь-в-точь панна Радзивилл, с образа сошла! Боже милостивый! У меня, в моем собственном доме, в комнате, чудо! А было дело так: придавленный судьбой, возжег я пред образом Богоматери Брдовской свечку и воскурил кадильницу. Дым стал возноситься и окутывать образ, настроение создалось как в церкви, и вдруг дым тот из седого голубым стал, и из него что-то типа облачка образовалось. А на облачке на том, гляжу, сидит — уж и сам не знаю как — сидит Она, одна, без Сына. Но точно как на образе: по обеим сторонам вокруг головы ангелы, что корону поддерживают. Вот так вот здесь встала, на высоте выключателя, а я на коленях внизу. Кожа у Нее смуглая, а голос Ее в голове у меня звучит, так что тембр его определить трудно. Но, во всяком случае, милый такой, материнский. Сначала что-то по-еврейски говорила, а потом по-польски, но как бы слегка с украинским акцентом. Вот так.
37
Мастер Твардовский — фигура скорее легендарная, чем историческая, герой множества литературных произведений. Согласно заключенному с дьяволом соглашению, тот исполнял все пожелания Твардовского. Мастер становится практически бессмертным, ибо, согласно договору, свою душу он отдаст не раньше чем увидит Рим. Уставший ждать душу, черт обманом зазывает Твардовского в корчму под названием «Рим» и вылетает с Твардовским через печную трубу, но во время полета дьявол выпускает Твардовского, который зависает на месяце и висит там по сей день.