Иногда приходила в себя и сознание прояснялось, надеялась лишь, что не выживет. Как это хорошо — заснуть навсегда, больше не просыпаться, не противостоять этой жуткой реальности… Но она не умерла молодой организм отчаянно сопротивлялся болезни; инстинкт самосохранения помог — одолел мрачные мысли о гибели, и Окити пошла на поправку. Она крепла день ото дня; наконец болезнь отступила.
И вот врач объявил, что жизнь ее вне опасности. Окити в отчаянии рухнула на матрас и, апатично глядя в потолок, тихо прокляла свое предательское тело — отказалось выполнять команду мозга, не пожелало умереть… Равнодушно слушала она предупреждения старого, опытного доктора — запрещает ей слишком много пить… пытается внушить ей, несчастной, что рано или поздно у нее попросту откажет печень. Слова его повисают в воздухе, советы оказываются бесполезными — не станет она им следовать, напрасно старается!
Незадолго до того ей приснился чудесный сон: она где-то в незнакомом месте, ее окружают дорогие люди, которых она искренне любила. Здесь Цурумацу, члены ее семьи и дети — много милых маленьких детей… Все вокруг зелено, она ступает по свежей весенней траве, испытывая истинное блаженство…
Поначалу Окити решила, что умерла и душа ее перенеслась на небеса. А проснувшись, увидела: она по-прежнему в своем салоне-парикмахерской, он так и не принес ей ни счастья, ни покоя… давняя ее мечта оказалась разбитой.
Глава VI
Именно в тот момент, когда Окити начала выздоравливать, в жизни ее вновь появились два самых важных человека — подруга Наоко и Цурумацу, ее любимый, которого, как думала сама, она потеряла навсегда. Поначалу оба они внесли в печальное, многострадальное существование молодой женщины искреннюю радость, но, увы, такую недолгую… Возвращения прежнего — ни любви, ни дружбы — так и не произошло; о, как жестоко, как трагично все кончилось!..
На следующий день после того, как доктор разрешил Окити вставать с постели, в ее комнату проник легкий ветерок, тонкая дверь скользнула в сторону и внутрь осторожно, словно крадучись, на цыпочках вошла Наоко. Окити даже пришлось ущипнуть себя — уж не снится ли ей это…
— Наоко! Наоко-тян, неужели это ты?! — прошептала Окити, до сих пор не веря, что все происходит наяву.
Может быть, кто-то просто решил посмеяться над ней и подсунул ей вот такую наживку, а стоит ей клюнуть — и у нее снова все отберут… Или все же это сон и у нее опять началась лихорадка, галлюцинации — болезненная реакция воспаленного мозга… Она замерла на месте, боясь пошевелиться… Подруга осторожно опустилась на татами рядом с ней и горячо обняла Окити.
— Да-да, это действительно я! — прошептала Наоко в ответ. — Дотронься до меня, убедись, что я настоящая! Я здесь, у тебя… Окити, милая, прости, что я так долго не давала о себе знать, не приходила к тебе!..
Кимоно плотно обтягивало ее округлый живот, и Окити сразу поняла — опять ждет ребенка.
Наоко, ее давнишняя подружка, ее единственная отрада еще с детских лет! Как сильно она изменилась… Окити протянула руку и осторожно, чуть ли не с благоговением коснулась щеки Наоко… Куда делась свеженькая, кровь с молоком девчонка; пропал румянец, которым всегда так гордилась Наоко; все приметы юности исчезли бесследно… Перед Окити — грубоватая, сильно постаревшая женщина, мать семейства, с худыми руками и выпирающим животом…
Вот теперь Окити, пожалуй, еще острее почувствовала, как коварна жизнь: поначалу не скупится на обещания и кажется, что счастье получится, но в результате ты теряешь почти все и не стоит надеяться на лучшее. В конце концов остаются только полное разочарование и пустота…
Ложь и обман, все обещания жизни пусты! В ней нет ни счастья, ни любви, нет даже простого удовлетворения своим положением. Неожиданно Окити захотелось выкрикнуть все это, рассказать Наоко о том, что и в будущем ее не ждет ничего хорошего. И тут же она поняла — никогда у них больше не будет счастливых дней, ушли в прошлое навсегда…
Но откуда взялось это дурное предчувствие, почему она вдруг решила, что снова теряет подругу? Неужели Окити кем-то проклята, да так, что всех, кто оказывается рядом с ней, всегда ждет лишь большое горе? Она вздрогнула и прижала к себе бесформенное тело Наоко, с огромным, выпяченным вперед животом. «Была ведь такая нежная, хрупкая, совсем непохожая на свою мать! — пронеслось в голове. — Нельзя было заставлять ее рожать одного ребенка за другим — так часто!» Окити глубоко и тяжело вздохнула, и в этом вздохе прозвучали и безнадежность, и полное признание: да, это обман!