— Пусть сбудется твое желание, дочь! — Мирза Умаршейх будто очнулся от оцепенения, будто впервые понял, как умна его дочь, как созрела ее красота, — Прежде всего я хочу провести твою свадьбу сам!
Ханзоду в свое время сватали за сына самаркандского властителя, за мирзу Байсункура. Но окончательного согласия на этот брак Умаршейх еще не дал. А теперь вот с самаркандцем война. Правда, если уж придется совсем туго, он выдаст за сына своего старшего брата дочку и таким древним способом, пожалуй, превратит войну в мир. Но и Ханзода понимала это и страшилась этой возможности, как тьмы ночной. У нее были другие мечты. Поэтому она повернула разговор в прежнее русло.
— Если нет возможности пригласить моего брата Бабура, разрешите мне и моей матушке поехать в Андижан! — смело предложила она.
— Дочь моя, ты бесценная жемчужина в моей сокровищнице. В эти опасные дни я не могу выпустить тебя из-под своего крыла!
— В таком случае разрешите мне одной, повелитель! — снова оживилась Кутлуг Нигор-ханум.
— Э, ханум, зачем спешить? Из Маргилане мы ждем гонца. Коли будет можно, разрешение получите…
Умаршейх наскоро помолился, встал с места и пошел из гарема. Голова его была уже вся занята заботами войны.
Лишенные права входить в гарем, телохранители мирзы всю ночь ожидали его снаружи. Отступив на два шага, чтобы не мешать размышлениям повелителя, не привлекать к себе его внимания, они тихо и незаметно последовали за ним.
Утро наступило. Военачальники-беки и придворные собрались, когда солнце еще не успело взойти. В приемном зале они встретили мирзу низкими поклонами. Густобородый первый визирь, в роскошном золототканом чапане с подобающим возрасту и чину поясом, выпрямился раньше других. Его и спросил мирза, откуда прибыли гонцы.
— Из Исфары[36], повелитель.
И снова согнулся в низком поклоне, пряча лицо.
— Ну и какие вести?
— Повелитель, пощадите своего раба…
— Так… значит, Исфара тоже в руках врага!
Ощущая неприятную внутреннюю дрожь, Умаршейх спросил о гонце из Маргилана.
— Повелитель, ждем с нетерпением маргиланской» гонца.
Неужели Маргилан тоже покорится? Но тогда под угрозой будет и Андижан! Почему нет гонцов? Попали в западню, перехвачены? А может быть, маргиланцы стали изменниками?
— Сделает ли повелитель распоряжение отправить наших новых гонцов?
— И будем потом смотреть на дорогу, ожидая ответных? Сколько дней прождем?
Визирь опять поклонился и, будто извиняясь, отступил назад.
Теперь мирзе стало ясно как день, что не избежать осады. Он распорядился заготовить продовольствия на шесть месяцев. Из-за того что крепость — стояла на высоком холме, в ней не было воды. Мирза поручил тридцатилетнему Касымбеку, стройному, быстрому в любом деле, построить еще один каменный водоем, согнать водоносов и заполнить его доверху.
Беки видели, что повелитель не в духе, и сразу же приступили к выполнению его приказаний. Сам Умаршейх верхом выехал из арка в сопровождении конной свиты.
Всадники направились к голубятне, что стояла на высоком берегу реки, верхней террасой своей нависая над обрывом. Гонцы, посланные из Ахсы, исчезли без следа, и мирза решил пустить в дело почтовых голубей.
Все надежды теперь были связаны с птицами, наученными летать на Маргилан и Коканд. Принесли их, успокоили, свернутые трубочкой письма прикрепили к внутренней стороне крыльев. Мирза Умаршейх любил собственноручно запускать голубей в небо. Он осторожно взял в руки голубя небесного цвета и по деревянной лестнице поднялся на крышу.
Отсюда хорошо была видна вся округа. Из-за далеких гор медленно вырастало солнце, под его лучами искрилась внизу река. Легкий ветер дул в лицо нежно, будто поглаживал шелком. Мирза долго не отводил взгляда от укрепленной крепости, от ее подножья, пересеченного глубокими оборонительными рвами. «Эти рвы еще наполнятся мертвыми телами моих врагов», — подумал Умаршейх.
И ни он сам, ни его люди не подозревали, что напористый речной поток незаметно подмывал и подмывал берег, вымывал и вымывал камни из-под основания холма, разрыхляя основу, на которой держалась голубятня. Голуби чувствовали опасность. В своих красивых чистых клетках они по ночам беспокойно били крыльями. И сейчас они пренебрегли сытным кормом и обильной прозрачной водой, нервно клевали прутья клеток, стремились наружу. Голубятники не понимали причин такого поведения птиц и молча пожимали плечами, когда придворные о том осведомлялись. Лишь этот, небесного цвета, голубь в руках мирзы Умаршейха вел себя спокойно.