Но главная месть фалангизма своему поверженному врагу носила культурный характер. Свобода мысли, публикаций, преподавания подавлялась по всей Испании, но в Каталонии под запретом оказался и язык. Гражданская война была войной классов, но Франко ясно видел, что каталонцев, кроме всего прочего, вдохновляет национальное чувство и что оно тесно связано с сохранением и использованием родного языка.
В 1714 году в наказание за то, что Каталония приняла не ту сторону в войне за испанское наследство, Филипп V запретил публичное использование каталанского языка в преподавании, печати, правительственных делах. Логика была проста: лишенные родного языка, каталонцы не смогут больше вынашивать сепаратистские замыслы. Эта стратегия провалилась, но после 1939 года к ней снова прибегнул Франко, и с гораздо большим рвением и успехом. В результате в 1966 году, гуляя по Рамблас и слыша каталанскую речь на каждом углу, вы видели на стендах газеты, а в киосках журналы и книги на всех языках — испанском, немецком, английском, французском, голландском, шведском, — на всех, кроме одного — каталанского. Официальная линия была такова: каталанский — всего лишь диалект испанского, и в качестве диалекта, источник национальной розни, бесполезная лингвистическая окаменелость. «Можно сказать, — сообщалось в одном из учебников того времени, составленном в виде перечня вопросов и ответов, — что в Испании говорят только на испанском языке. Кроме него используется баскский. В качестве единственного языка баскский сохранился лишь в нескольких деревушках. Его функции сведены к диалектным из-за его лингвистической и филологической бедности. Вопрос: какие основные диалекты используются в Испании? Ответ: четыре — каталанский, валенсийский, галисийский и диалект жителей Майорки».
На самом деле это неправда. Каталанский — не диалект кастильского. Однако франкистская кампания оказалась успешной — и это выяснилось очень быстро. Писатели, конечно, могли писать по-каталански в знак протеста, но автоматически теряли связь с читателем, так как у написанного по-каталански шансов на публикацию было немного. В 1960-х годах, однако, запрет несколько ослаб. С 1959 года интеллектуалы и ученые стали обращаться в правительство с просьбами «нормализовать» использование каталанского языка, правда, без особого успеха. В 1962 году начал осуществляться редакторский проект «Издание-62», целью которого было опубликовать в возможно более полном виде значительные художественные и исторические тексты, написанные на каталанском языке, начиная от ранних хроник Жауме (Хайме) 1 и Берната Десклота и вплоть до современности. В 1967 году режим неохотно позволил Барселонскому университету открыть каталанское отделение, занятия на котором тем не менее велись на кастильском — каталанский преподавали как иностранный язык, наравне с французским, скажем, или английским. В 1970 году в средних школах разрешили преподавать каталанский, но на тех же условиях, и курсы изучения каталанского в школах стали повсеместными лишь после 1975 года, года смерти Франко.
В 1966 году каталанский официально все еще считался запрещенным языком — даже вывески на магазинах и названия улиц должны были быть на кастильском, а в памяти свежи были фалангистские антикаталонские лозунги вроде: «Perro Catalan, bаblа en cristiano» («каталонская собака, говори по-христиански») или еще грубее: «No ladres! Наblа la lengua del imperio!» («Не гавкай! Говори на языке империи!»). Большинство каталонцев, особенно в сельской местности и в провинциальных городах вокруг Барселоны, разумеется, говорили по-каталански. Но столь долгая и упорная кампания против языка не могла не возыметь действия, которое чувствуется даже сегодня. Через одиннадцать лет после смерти Франко перепись 1986 года показала, что 89 процентов жителей Каталонии в возрасте между сорока пятью и шестьюдесятью четырьмя годами (то есть те, кто повзрослел во время диктатуры, — 1,36 миллиона человек) понимают по-каталански, когда с ними говорят на этом языке, но лишь 59 процентов могут говорить сами, 55 процентов читают на нем и всего лишь 20 процентов пишут. В то же время из 1,39 миллионов каталонцев в возрасте от пятнадцати до двадцати девяти лет — тех, кто получил образование после смерти каудильо, — 95 процентов понимали разговорный язык, 73 процента говорили на нем, 75 процентов читали и 48 процентов писали. Язык обязан своим выживанием упорной устной традиции, но увеличение количества владеющих им после 1975 года объясняется также агрессивной образовательной программой, запущенной новыми демокритическими правительствами как провинции Каталония, так и города Барселоны. «Насаждение» и «прививка» каталонского (два слова, любимые новым поколением социологов) явились необходимой прелюдией к каталонскому autode-terminació[5] — что бы ни значило это слово.