В соответствии с этой теорией Пайпс рассматривал и другие вопросы, связанные с историей Туркестана в первые годы Советской власти, и в частности ее экономическую политику. Черными красками и, добавим от себя, не без литературного мастерства описывалось им имевшее якобы место в годы гражданской войны изъятие земли у представителей коренных национальностей, грабежи и насилия и т. п.
Какие же «доказательства» и «аргументы» приводились для подтверждения «насильственной советизации» и «пролетарского колониализма»?
Можно определенно сказать, что Пайпс и все другие авторы использовали единичные факты из истории первых месяцев Советской власти в Туркестане — расписываемые на разные лады ошибки (действительные и мнимые), допущенные в области национальной политики. В, связи с этим особое внимание уделялось III Краевому съезду Советов Туркестана, состоявшемуся в ноябре 1917 г.
Известно, что отдельные советские историки в 40–50-е гг. придерживались ошибочного мнения о том, что большевики Туркестана на съезде якобы допускали только ошибки по национальному вопросу. Обычно при этом ссылались на принятую «Декларацию» и упускали из виду «Наказ Совнаркому»[256], утвержденный съездом, и его другие документы. Не принималась также во внимание практическая деятельность Коммунистической партии и Советского правительства по претворению в жизнь ленинской национальной политики.
Любителям выдавать всю политику Советской власти в первые годы ее существования за ошибочную достойную отповедь дал в свое время В. И. Ленин. Он писал: «Мы не боимся наших ошибок. От того, что началась революция, люди не стали святыми. Безошибочно сделать революцию не могут те трудящиеся классы, которые веками угнетались, забивались, насильственно зажимались в тиски нищеты, невежества, одичания». В. И. Ленин подчеркивал, что «на каждую сотню наших ошибок… приходится 10 000 великих и геройских актов…»[257]
Басмачество — эту «сумму» контрреволюционных, антисоветских выступлений — Пайпс рассматривал как «народное движение». Как и другие буржуазные авторы, он связывал возникновение басмачества с падением «Кокандской автономии», а определяющим моментом его появления считал осуществление якобы проводимой Советским правительством «колонизаторской политики» в крае.
Так, Р. Пайпс писал, что «недовольство местного населения Советской властью нашло свое выражение в партизанской войне, истоки которой зародились в Ферганской долине, широко распространившейся в соседних областях и в конце концов охватившей почти весь Туркестан, включая Хивинское и Бухарское ханства»[258]. «Это народное движение, — продолжал он, — возможно наиболее упорное и успешное во всей истории Советской России, стало известно как басмачество, а его участники — как басмачи»[259].
Пайпс лицемерно заявил при этом, что коренное население Ферганской долины, «ранее (до Октябрьской революции. — Авт.) боявшееся басмачей, после установления Советской власти стало считать их защитниками и освободителями»[260]. Как мог «маститый советолог» «забыть» о разоренных кишлаках, убийствах женщин, стариков, детей, активистов народной власти? Этот вопрос мы адресуем Ричарду Пайпсу! Ради научной объективности стоит все-таки заметить, что он в конце концов вынужден был, противореча, конечно, самому себе, признать надуманность высказываний буржуазных авторов о национальном характере басмачества, ибо, как он писал, «все в целом движение сопротивления, известное как басмачество», не было воплощением «в действие какой-то позитивной политической или социальной философии». Но, продолжая эту мысль, Пайпс все-таки остался верен самому себе, заключая ее словами, вытекающими из его общей концепции: басмачество — «отчаянная реакция на злоупотребления властью», и оно исчезло, «как только эти раздражители были ликвидированы»[261].
256
Победа Великой Октябрьской социалистической революции в Туркестане. Сб. Ташкент, 1947, с. 92–93, 93–95.