«Исламский фактор» нашел отражение и в «советологической» литературе 60–80-х гг. Как и ранее, «новые» версии басмачества логически исходили из концепций реакционной буржуазной историографии Bеликого Октября. В эти годы получили распространение концепции «искусственного распространения революции» и «насильственной советизации национальных окраин».
Французские авторы А. Беннигсен, Ш. Лемерсье-Келькедже, канадская исследовательница Т. Раковска-Хармстоун и другие клеветнически заявляли о «невосприимчивости» коренного населения Средней Азии к идеям социалистической революции, об индифферентном отношении народов национальных окраин «к большевикам», об установлении Советской власти в Туркестане как «логическом продолжении колониальной политики царской России» и т. д.[276]
В Отчетном докладе ЦК КПСС XXVI съезду подчеркивалось, что в религиозных, в их числе и исламских, движениях необходимо учитывать, «какие цели преследуют силы, провозглашающие те или иные лозунги. Под знаменем ислама может развертываться освободительная борьба. Об этом свидетельствует опыт истории, в том числе и самый недавний. Но он же говорит, что исламскими лозунгами оперирует и реакция, поднимающая контрреволюционные мятежи. Все дело, следовательно, в том, каково реальное содержание того или иного движения»[277].
Примером того, как в реакционных целях использовался ислам, является тот факт, что под лозунгами «защиты ислама» боролись против Советской власти в 20–30-е гг. басмачи в Средней Азии. Под этим лозунгом сегодня против народной власти при помощи и покровительстве империалистических и реакционных кругов западных и мусульманских стран выступают душманы Афганистана.
Если в двадцатые годы панисламистские лозунги использовал авантюрист Энвер-паша, мечтавший на базе советских республик Средней Азии создать мусульманскую империю, то современные идеологи панисламизма пропагандируют «всемирное исламское государство», в состав которого также включают районы традиционного распространения ислама, являющиеся неотъемлемой частью территории СССР и других социалистических стран[278].
Иллюзорность таких планов понимают некоторые «советологи». Даже Дж. Уилер, отмечая в своей статье «Ислам и Советский Союз» бесплодность заявлений двадцатипятилетней давности западных правительств о росте националистических чувств советских мусульман, подчеркивал: «Единственно, что можно сказать по этому поводу, даже если такая возможность существовала раньше, то сейчас она сошла на нет. В сложившихся обстоятельствах всякое мусульманское националистическое движение, подобное движениям многих мусульманских народов Ближнего Востока и Южной Азии, полностью лишено перспективы»[279]. Несмотря на такого рода признания, буржуазные идеологи в целом надеются, что мусульмане Советского Союза станут «диссидентами XXI века».
С 60-х гг. широко практикуется проведение конференций «советологов», на которых попутно рассматриваются и вопросы «изучения» истории Средней Азии. В первой половине 60-х гг. состоялся мусульманский международный симпозиум «Ислам в политике»[280], на котором выступил Дж. Уилер, бывший в то время директором Среднеазиатского исследовательского центра Великобритании и соредактором «Среднеазиатского обозрения». В сообщении о Советской Средней Азии он повторял свои прежние версии о басмачестве, охарактеризовав его «как неистовое вооруженное сопротивление новому режиму»[281].
Но характерно и другое. На этом же симпозиуме прозвучали слова Дж. Уилера о несомненных успехах среднеазиатских республик, достигнутых в экономической и культурной областях жизни за годы Советской власти, что позволило им обогнать в своем развитии многие «несоветские мусульманские страны»[282].
В феврале 1968 г. в Пакистане, в Равалпинди, состоялась конференция, посвященная 1400-летию Корана. В ней приняли участие делегации 18 стран, в том числе из СССР. Были здесь и представители антисоветской мусульманской эмиграции, и среди них небезызвестный бывший активный вдохновитель басмачества в Туркестане профессор Стамбульского университета Ахмед Заки Валиди Тоган (Валидов). Его доклад был особенно проникнут духом антикоммунизма и антисоветизма[283].
В современных условиях острейшей идеологической борьбы международный империализм вновь поднимает на щит мифы об «угрозе Москвы» другим странам, об «экспорте революции» и т. д. Этому служат и труды «советологов» как по общим проблемам истории СССР, так и по отдельным ее аспектам.
276
Bennigsen A.f Lemercier-Quelquejay Ch. Islam in the Soviet Union. London, 1967, p. 50, 68, 81; Rakowska-Harmstone T. Russia and Nationalism in Central Asia: The Case of Tadzhikistan. Baltimore — London, 1970, p. 20; Wheeler G. The Russian Presence in Central Asia. — Canadian Slavonic Papers. Ottawa, 1975, vol. 17, N 2–3, p. 189–201; Bennigsen A. A., Wimbush S. E. Op. cit., p. 8; Braker H. Die Islamischen Turkvolker Zentralasiens und die sowjetisch-chinesischen Beziehungen. Koln. 1984, S. 14–18.
278
Полонская Л. Р. Современный панисламизм и его националистическая сущность. — В кн.: Непримиримость к буржуазной идеологии, пережиткам национализма: По материалам Всесоюзн. научн. — практ. конференции «Развитие национальных отношений в условиях зрелого социализма. Опыт и проблемы патриотического и интернационального воспитания» (Рига, 28–30 июня 1982 г.). М., 1982, с. 107–115.
279
Цит. по: Ахмедов А. «Исламский фактор» в планах империализма и реакции. — В кн.: Аргументы, 1982. М., 1982, с. 83–84.
280
The Muslim World. A Quarterly Journal of Islamic Study and of Christian Interpretation among Muslims. Hartford (USA), 1966, vol LVI, N 4.
281
Wheeler G. E. The Soviet Central Asia. — The Muslim Work3 Hartford, 1966, vol. LVI, N 4, p. 239–243.
283
Ислам в СССР: особенности процесса секуляризации в республиках Советского Востока. (Академия обществ, наук при ЦК КПСС. Институт научи, атеизма). М., 1983, с. 180.