Таким образом видно, что в Туркестане в первые годы Советской власти старые, дореволюционные аграрные отношения не были полностью приведены в соответствие с требованиями ленинского Декрета о земле.
Аграрный вопрос в условиях Туркестана играл огромную роль, и его решение в значительной степени зависело от поведения дехканства. Не почувствовав на собственном опыте больших изменений во владении землей, дехканство оставалось во многом в зависимости и под влиянием своих старых эксплуататоров и духовенства, звавших их на борьбу с Советской властью.
Вместе с тем были и некоторые субъективные факторы, способствовавшие вовлечению трудовых масс дехканства в басмаческие шайки. К ним в первую очередь относятся искривления национальной политики партии, допускавшиеся шовинистическими, националистическими и эсеровскими элементами, находившимися в советских органах Туркестана, особенно Ферганской области, и ничего общего не имевшими с интересами пролетарского государства. Извращая ленинскую национальную политику, они возбуждали недоверие к Советской власти у отсталой части дехканства, чем широко пользовались организаторы басмачества.
Было бы неправильным утверждать, что национальную политику Советской власти искривляли только эсеровские и шовинистические элементы. Крупные ошибки в этой области допускали и некоторые большевистские партийные организации Туркестанской республики, засоренные в первый период гражданской войны чуждыми элементами.
Достаточно указать, что в декларации III съезда Советов Туркестанского края (15–22 ноября 1917 г.) об организации краевой власти указывалось на «неприемлемость» вовлечения в органы краевой власти представителей коренного населения Туркестана из-за незавершенности среди них процесса классовой дифференциации и отсутствия своих пролетарских организаций. В таком же духе выступали некоторые руководящие работники Туркестана и на IV съезде Советов (январь 1918 г.). В соответствии с этой линией представители трудящихся коренных национальностей в первый период существования Советской власти в Туркестане, до вмешательства ЦК РКП (б), слабо привлекались к управлению своим собственным государством.
Сыграли свою отрицательную роль и случаи грабежей мирного населения классово чуждыми элементами, затесавшимися в ряды Красной Армии, а под их влиянием и морально неустойчивыми красноармейцами.
Однако ошибки и искривления политики партии не могли породить басмачество. Они могли лишь усилить его, особенно на первых этапах, и усугубить общее положение. Но сводить причины возникновения басмачества только к ошибкам партийно-советских органов Туркестана или Ферганской области было бы грубейшим противоречием марксистско-ленинскому учению о классах и классовой борьбе в период диктатуры пролетариата. Подобная трактовка басмачества означает забвение одного из коренных положений ленинизма о неизбежности и закономерности яростного сопротивления свергнутых эксплуататорских классов после победы социалистической революции.
О том, что ошибки и искривления линии Коммунистической партии партийно-советскими органами Туркестана породили басмачество, кричали классовые враги и их подголоски, чтобы замаскировать истинную сущность этого классового явления. Такую позицию занимали буржуазные националисты, которые в целях оправдания басмачества утверждали, что если бы не было ошибок в национальном вопросе, то не было бы и его, что оно явилось якобы только ответом на «великодержавно-колониальную» политику партийно-советских органов Туркестана.
Подобные утверждения буржуазных националистов были по сути дела попыткой обвинить Советскую власть и Коммунистическую партию в том, что они своей деятельностью породили контрреволюционное басмачество, принесшее огромное горе народам Средней Азии.
Чтобы расширить басмачество, его главари и реакционное духовенство использовали также религиознонационалистические предрассудки дехканства, недостаточную политическую работу, проводившуюся среди трудящихся масс в первый год существования Советской власти. При этом зачастую курбаши заставляли дехкан идти в свои шайки, применяя террор, насилие и запугивание[360]. Для вербовки дехкан в отряды басмачей применялся и метод заложничества (людей, скота, имущества)[361].
360
Общее собрание фракции коммунистов-мусульман старой части Андижана 8 апреля 1919 г., обсуждая вопрос о возникновении басмачества, отметило, что трудовое население во многих случаях попадает в число басмачей, «идя на это под угрозой насилия» (ЦГАОР Уз. ССР, ф. 25, on. 1, д. 69а, л. 61).
Бывший басмач Рузбай Байназаров, переходя на сторону Красной Армии, заявил: «…в шайке Хал-Ходжи я был не по доброй воле» (ЦГАСА, ф. 149, д. 39, л. 22).
Бывший басмач Гулмаметдин Мамаюсупов говорил: «…джигиты курбаши Ярбая забрали меня в плен. Оттуда никак не мог сбежать, ибо всегда находился под угрозой смерти… Я насильно был увезен одним из курбашей в стан разбойников, но, когда удался случай, я сбежал из лагеря в Федченко» (ЦГАСА, ф. 110, оп. 3, д. 16, л. 88).
Бывший басмач Арифджан Игамбердыев рассказывал: «…в отряд Курширмата я попал не добровольно, а был насильно взят с Кубинского базара… Чтобы я не сбежал, ко мне приставили джигита, который должен был следить за мной» (ЦГАСА, ф. 110, оп. 3, д. 81, л. 272).
Бывший басмач Турсункул Амирбаев показывал: «…я был дома, пришел курширматовский курбаши и взял меня на службу… бежал в Маргелан, чтобы перейти на сторону Советской власти» (ЦГАСА, ф. 110, оп. 3, д. 81, л. 270 об.).
361
Семьи дехкан зачастую увозились в басмаческие ставки. Отказ от участия в шайке или уход из нее приводил к убийству семьи и к разграблению имущества. Иногда курбаши брали в залог скот и другое имущество дехкан, которое также уничтожалось или раздавалось другим басмачам при попытках покинуть басмаческую шайку.