В Эрмитаже эти документы встретили с негодованием. В ответ на них исполняющий обязанности директора Г. В. Лазарис направил письмо начальнику Главнауки Наркомпроса М. Н. Лядову, в котором была изложена история передачи экспонатов из Эрмитажа в Музей изящных искусств в 1924–1927 годах. В конце он подчеркивал: «Принимая во внимание полное отсутствие в картинной галерее Эрмитажа произведений новой западной живописи, Государственный Эрмитаж с благосклонностью примет все те картины, которые Музей нового западного искусства признает возможным ему выделить, в то же время Эрмитаж не считал бы возможным и справедливым передать Музею изящных искусств в порядке обмена еще новую часть своих коллекций по старому западному искусству, ибо такая выдача нанесла бы непоправимый вред нашей картинной галерее. Доводя об изложенном до Вашего сведения, я обращаюсь к Вам с глубокой просьбой принять во внимание высказанные мной соображения и не отказать в возбуждении вопроса об отмене постановления, о котором идет речь и которое грозит нашей картинной галерее весьма отрицательными последствиями»[70].
Вместо «отмены постановления» в Эрмитаж были направлены два списка: 13 марта 1929 года поступила заявка Музея изящных искусств, а 22 марта — список произведений, предлагаемых Эрмитажу Музеем нового западного искусства. Последний был подготовлен еще осенью: 28 октября 1928 года состоялось заседание Ученого совета музея, на котором выступил представитель Главнауки А. А. Федоров-Давыдов, проинформировавший сотрудников об обмене между Эрмитажем, ГМНЗИ и Музеем изящных искусств. В октябре и ноябре состоялись обсуждения списка предметов на выдачу из Музея нового западного искусства в Эрмитаж, в который было включено 71 произведение[71].
Два месяца Эрмитаж никак не реагировал на эти уведомления. Первый ответный документ в Главнауку был направлен 18 мая 1929 года лишь после того, как в музей поступило ультимативное письмо о том, что дальнейшее молчание будет расценено как согласие на заявки и предложения москвичей. Свое «бездействие» Эрмитаж объяснял большим объемом работы: с марта 1929 года в музее отбирали вещи для «Антиквариата»[72], параллельно шла перестройка экспозиции, при этом перевеска работ должна была вестись «в особо спешном порядке, дабы не лишать посетителей Эрмитажа возможности обозревать все его собрания»[73].
В действительности дирекция Эрмитажа весь март и апрель вела обширную переписку, проводила консультации, собирала мнения. 28 марта 1929 года заведующий картинной галереей Д. А. Шмидт в своей подробной докладной записке, посвященной истории передачи экспонатов из Эрмитажа в ГМИИ, подчеркивал: «…как ни нужны Эрмитажу произведения живописи второй половины XIX века, ценою уступки величайших шедевров Тициана, Рафаэля, Рембрандта Эрмитаж добиваться произведений Ренуара и Сезанна не должен. Казалось бы, что Москва может преподнести собрание таких картин уже за те 475 картин, которые Эрмитаж ей отдал в течение последних 5 лет»[74].
Однако такой сценарий был невозможен. И если дать ответ на заявку ГМИИ Эрмитаж был способен, то в отношении списка из ГМНЗИ было необходимо мнение сторонних экспертов: своих специалистов по новейшему искусству в ленинградском музее не было. Не было и четкого представления о тех произведениях, которые нужны Эрмитажу. В первом проекте письма Совета Эрмитажа в Главнауку заявка музея была сформулирована следующим образом: «По одному произведению Боннара, Ван Гога, Вламинка, Вюйяра, Дега, Дени, Каррьера, Писсарро, А. Руссо, Синьяка и Фриеза. По два произведения Дерена, Маре, Моне, Ренуара и Сислея. По три произведения Гогена, Матисса и Пикассо и четыре картины Сезанна»[75]. Еще до получения предложения из ГМНЗИ Эрмитаж в марте обратился в секцию ИЗО Сорабиса[76] — 15 марта 1929 года прошло первое заседание секции по обсуждению «выделения картин бывшего собрания Щукина и Морозова в Ленинград», 19 апреля — второе, совместно с представителями Эрмитажа. На втором заседании в официальную комиссию по отбору картин от ИЗО Сорабиса был делегирован художник В. В. Суков, а также поднят вопрос «об устройстве в Ленинграде выставки всех картин французских мастеров новых течений, не повешенных в Музее западной живописи в Москве, для ознакомления с ними ленинградской общественности»[77]. Позднее к комиссии присоединились художники В. В. Лебедев, К. С. Малевич и Н. А. Тырса[78].
71
72
«Антиквариат» — советское государственное торговое предприятие. В 1929 году оно носило названия Главная контора акционерного общества «Госторг РСФСР» по скупке и реализации антикварных вещей «Антиквариат» и Главная контора Госторга РСФСР по скупке и реализации антикварных вещей «Антиквариат».
74
Там же. Л. 98. Позднее, во избежание «бессмысленной и ненужной перевозки памятников из одного города в другой», Эрмитаж предлагал разработать принципы «музейного районирования», согласно которым за Ленинградом признавалось «первенствующее положение в отношении западноевропейского искусства и культуры торгового и промышленного капитализма (XVI–XIX веков)», а за московскими музеями устанавливалось «первенствующее значение в отношении некоторых эпох древнерусского искусства и эпохи искусства эпохи империализма» (т. е. современного искусства). Коллекции именно этих эпох должны были, по мысли авторов этой концепции, быть представлены в городах «первенствующего значения» не только максимально полно, но и наиболее ценными произведениями. См.: АГЭ. Ф. 1. Оп. 5. Д. 1030. Л. 72–73.
76
Сорабис (Союз работников искусств) — профессиональный союз работников искусств (1918–1932).