Проницательность Нойманна выразилась и в его оценках харизмы Гитлера в третьей главе, где на историческом фоне (Лютер, Кальвин, короли-чудотворцы, психологические истоки) рассматривается это явление. В самом деле, эта харизма необычна не только для немецкой, но и в целом для европейской истории. В анализе ее Нойманн опирался на типологию разновидностей власти, созданную Максом Вебером. Нойманн развил ее, показав, что в условиях массового общества харизма вождя стала абсолютной. Она стала как бы оборотной стороной процесса возвышения значимости общности, понимаемой как высшая ценность, что характерно для современного массового общества — еще в 1924 г. немецкий философ Хельмут Плесснер тонко подметил, что «идол нашего времени — это общность, и в качестве компенсации за жесткость и серость нашей жизни этот идол превращает все сладкое в приторное, любое проявление деликатности — в слабость, гибкость — в отсутствие достоинства».[25] Как раз к этому вопросу Нойманн и обращается в следующей главе о «народе избранной расы». Как указывает Нойманн, Гитлер использовал свою исключительную харизму для насаждения расизма и антисемитизма в «народе господ». Эта глава «Бегемота» — «Народ избранной расы, источник харизмы» — особенно поучительна и интересна.
Харизматический тип господства, как показал Нойманн, наиболее выразился именно в Третьем рейхе. Ни в Пруссии Фридриха Великого, ни в наполеоновской Франции, ни в Германии Отто фон Бисмарка, ни в ленинской или сталинской России, ни в Италии Муссолини политическая атмосфера не была столь завершенно исполнена культом вождя, как в нацистской Германии. Нигде в мире миф фюрера с самого начала не находился в центре политической системы, не был в столь значительной степени ее ключевой категорией, ее основным мотором и средством управления. Именно благодаря этому мифу «гитлеровское движение» развилось во внушительную интеграционную и пропагандистскую силу, а в конечном счете, комбинируя власть партии и государства, смогло создать «фюрерское государство», не имевшее прецедентов.[26] В этом государстве большинство отнюдь не было пассивно, наоборот, оно активно поддерживало режим. Гитлер был более популярным политиком и обладал большей харизмой, чем Луи-Блан, Муссолини или Кемаль.[27]
Нойманн сразу это распознал и очень ясно сформулировал. Это тем более примечательно, что «левые» не обращались к этой проблеме вообще — ни в ГДР, ни в Советском Союзе не было ни одной биографии Гитлера…
Интерпретация антисемитизма у Нойманна
Интересно также обратить внимание читателя на одну из самых важных тем в современном истолковании национал-социализма — антисемитизм. Ныне принято считать, что как у большевиков стержнем их доктрины была теория классовой борьбы, так у нацистов — расовый антисемитизм.
Конечно, страницы работы Нойманна, посвященные этой теме, исполнены справедливого негодования относительно обращения нацистских властей с евреями. Но в отличие от современных западных историков, рассматривающих нацистский антисемитизм как главное содержание гитлеровской доктрины, у Нойманна он носит подчиненный характер. Представляется, что такой подход является более адекватным, поскольку эту тему часто используют для политических целей, а не для проникновения в действительность истории, что, собственно, и является задачей науки. Прав был Голо Манн, когда отмечал, что «падение Веймарской республики вовсе не является закономерным, и историки оказывают Гитлеру слишком большую честь, стараясь уверить нас в том, что на протяжении сотен лет Германия занималась тем, что готовила себя к национал-социализму».[28]
25
26