Менора символизировала полноту творения Иеговы, хотя в ней не было первой из четырех букв тетраграмматона и ее отростки напоминали о семибуквенном Имени, а не о восьмибуквенном. Однако во время Праздника Обновления (От Иоанна 10:22 и «Древности» (XII.7–7) Иосифа Флавия), древнего иудейского праздника зимнего солнцестояния, в синагогах до сих пор пользуются подсвечником с восемью отростками — ханукой. Раввинская точка зрения такова: восьмидневный праздник, который начинается на двадцать пятый день месяца Кислев, был учрежден Иудой Маккавеем в честь чуда: во время освящения Храма он нашел маленький пузырек священного масла, припрятанный предыдущим первосвященником, и оно горело восемь дней. Этой легендой авторы Талмуда хотели предать забвению древность праздника, который первоначально посвящался рождению Иеговы как бога-солнца и известен по крайней мере со времен Неемии (Маккавеи 1:18). Антиох Эпифан принес жертву олимпийскому Зевсу за три года до того, как Иуда восстановил этот праздник — в то же время и на том же месте: рождение Зевса тоже приходится на зимнее солнцестояние, как и рождение персидского бога-солнца Митры, чей культ весьма повлиял на иудеев во времена Кира. Согласно раввинскому обычаю, в каждый день праздника зажигали по одной новой свече, пока не загорались все восемь, тогда как более ранний обычай предписывал зажигать все восемь свечей и гасить по одной каждый день.
На хануке (у марокканских евреев, сохранивших традицию в чистоте, украшенной маленьким гранатом) восемь подсвечников расположены в ряд, как на меноре, но еще одна ветка выступает из основания, и от ее свечи зажигают все остальные свечи. Восьмая свеча в ряду символизирует лишний день года, день буквы J, который прибавляется после зимнего солнцестояния, ибо гранат — знак не только седьмого дня недели, но и планеты Ниниб, правительницы зимнего солнцестояния, и таким образом получается, что этот подсвечник — та же менора, но увеличенная, чтобы включить все буквы тетраграмматона, то есть, говоря иначе, «Восьмикратный Город Света», в котором пребывает Слово. Число «восемь», число солнечного возрастания, напоминало о приказе Иеговы плодиться и размножаться, но восемь свечей могли также символизировать (мы еще скажем об этом) восемь Заповедей.
В синагогах диаспоры использовали только хануку, потому что постановление Синедриона запрещало копировать менору или другой священный предмет из Святая Святых. Это имело своей целью не допустить основание храма, который мог бы соперничать с Иерусалимским, но также было направлена против офитов, которые оправдывали свои ереси центральным положением четвертого отростка (принадлежавшего мудрому Змею Набу) на семисвечнике — у хануки же центрального отростка не было. Отдельно стоящая свеча, возможно, символизировала единственность Иеговы по контрасту с многообразием его творений и доводила число свечей до девяти, то есть трижды Святой Троицы. Значение граната наверху марокканские евреи забыли и теперь считают его простым украшением, хотя согласны, что он явился из глубокой древности. Центральноевропейские евреи заменили его шишкой, на которой расположили Звезду Давида. Марокканские евреи также помещают гранат на концах палочек, на которые накручивают святой свиток Торы, и эти палочки называются Es Chajim (дерево жизни). У центральноевропейских евреев гранат превратился в корону, образованную его высохшей чашечкой. Paзумное объяснение дают раввины святости граната — он единственный плод, который не портят черви.
Десять Заповедей, относящиеся к более поздним добавлениям к Пятикнижию, составлены как толкования той же тайны. Странный их набор, похоже, поражал Иисуса, когда он цитировал «возлюби Господа своего» или «возлюби ближнего своего», наделяя их духовной ценностью. Однако они составлены куда более продуманно, чем может показаться на первый взгляд. Заповедей всего восемь, а не десять, по числу букв в Имени, и они распадаются на две группы: одна состоит из трех повелений, связанных с истинным Творением, а другая — из пяти запрещений, связанных с ложным творением, и обеим группам предшествует предупреждение (Исход 20). Порядок, что вполне естественно, нарочно нарушен.
Первая группа соотносится с буквами тетраграмматона, поэтому предупреждающие строки следующие (Исход 20:7):
«Не произноси имени Господа, Бога твоего, напрасно…»
V: Почитай отца твоего и мать твою…
(То ecть J H: Жизнь и Сияние.)
IV: Помни день субботний…
(То есть W: Покой.)
I. Да не будет у тебя других богов пред лицем Моим
(То есть Н: Свет.)
Вторая группа соотносится с властью пяти планет, исключенных из Имени, отчего предупреждающие строки следующие (Исход 20:4): «Не делай себе кумира и никакого изображения того, что на небе вверху, и что на земле внизу, и что в воде ниже земли».
X: Ворожеи не оставляй в живых [250]
(Луна как богиня колдовства.)
VI: Не убивай
(Марс как бог войны.)
VIII: Не кради
(Меркурий как бог воров, который украл человека у Бога.)
IX: Не произноси ложного свидетельства на ближнего твоего
(Юпитер как ложный бог, именем которого клялись.)
VII: Не прелюбодействуй
(Венера как богиня плотской любви.)
Вместо восьми заповедей оказывается десять из-за вводных предупреждений; первая серия заповедей — та, что помещена в Исходе (34:14–26), тоже состояла из десяти заповедей.
Согласно Талмуду, этот новый Декалог был начертан на двух скрижалях из Sappur (ляпис-лазурь), а в Книге пророка Исайи (54:12) врата идеального Иерусалима были из «огненных камней» (пироп или огненный гранат). Итак, поэтическая формула:
Мистический Бог отличается не только от вавилонского Бела или Мардука, но и от Ормазда, верховного бога персидских зороастрийцев, с которым некоторые иудейские синкретисты его отождествляли, тем, что он ушел от ошибочного материального мира, чтобы вести одинокую жизнь в абстрактном Городе Света. Ормазд был кем-то вроде трехголового Гериона — обыкновенной арийской мужской троицей, которая сначала взяла в жены Тройственную Богиню, а потом, лишив ее всего, расхаживала в трех ее цветах — белом, красном и темно-синем, как телка у Суида, исполняя обычные функции Богини. Ормазд являлся в священнических белых одеждах, чтобы творить (вновь творить) мир, в воинских красных — чтобы сражаться со злом, в темно-синих семейного человека — плодить потомство.
Дохристианские иудейские пророки, возможно, под влиянием религиозной теории, привезенной иудейскими торговцами из Индии вместе с ethrog, ожидали рождения Священного Младенца: младенца, предсказанного сивиллой, который очистит мир от греха. Это говорило о том, что Михаил и архангелы, которым новый идеалистический Бог делегировал немедленную заботу о человечестве, оказались не в силах противостоять более могущественным миру, плоти и дьяволу. Единственное решение состояло в том, чтобы Принц Мира, то есть вторая ипостась, Сын Человеческий, который до того не существовал независимо [251], воплотился в совершенного человека — Мессию, рожденного от Иуды, Вениамина и Левия. Показав тщету материального творения, он должен был привести весь Израиль к покаянию и таким образом основать тысячелетнее Царство Божие на земле, к которому в конце концов присоединились бы и неевреи. В это верил и Иисус, потомок Иуды, Вениамина и Левия, который прошел ритуал рождения от Бога во время коронации: он ожидал реального, исторического появления Сына Человеческого на Масличной горе, которое последует за предопределенной ему, Иисусу, смертью от меча, и уверял своих учеников, что многие из живущих никогда не умрут, но войдут в Царство Божие. Пророчество не исполнилось, потому что было основано на смешении поэтического мифа и исторической реальности, и надежды на тысячелетнее Царство не оправдались.
250
Ошибка Грейвса. Десятая заповедь гласит: «Не желай дома ближнего твоего; не желай жены ближнего твоего, ни раба его, ни осла его, ничего, что у ближнего твоего». Фразы «Thou shalt not bewitch», которую Грейвс приводит как десятую заповедь, в Библии короля Иакова нет. Переводчик счел возможным заменить ее ближайшей по смыслу: «Thou shalt not suffer a witch to live» — «Ворожеи не оставляй в живых» (Исход 22:18).