Мы добились очень хорошего результата по яркости, мощности и блеску огней благодаря тому, что Ходжа нашел в одной стамбульской лавке порошок, название которого не знал и сам продавец; мы решили, что этот желтоватый, чуть поблескивающий порошок является смесью серы и медного купороса. Мы составляли с порошком самые немыслимые смеси, чтобы получить другие оттенки, но светло-кофейный и зеленоватый нас не устроили. Ходжа говорил, что все равно — это лучшее из того, что Стамбул видел до сих пор.
После нашего представления во второй вечер свадьбы наш успех отметили все, даже враги, которые плели интриги и стремились лишить нас нашего дела. Я заволновался, когда нам сказали, что с противоположного берега Золотого Рога фейерверк будет наблюдать падишах; мне было страшно, что что-нибудь пойдет не так, и я никогда не вернусь в свою страну. Когда дали сигнал начинать, я прочитал молитву. Для начала, приветствуя гостей, мы запустили летящие вверх разноцветные ракеты; следом привели в движение устройство в форме круга, — эту фигуру мы называли «мельница»; небо вмиг расцветилось красным, желтым и зеленым, все сопровождалось страшным шумом и оказалось красивее, чем мы ожидали; по мере того как вылетали ракеты, круг крутился все быстрее и быстрее и, неожиданно осветив все как днем, остановился. Я вдруг представил себя в Венеции: мне восемь лет, я впервые вижу такое представление, и я, как и сейчас, несчастен — моя новая красная курточка не на мне, а на моем брате, куртка которого порвалась во время нашей с ним драки накануне; ракеты в тот вечер взрывались красным цветом моей новой курточки со множеством пуговиц, курточки, которую я не смог надеть, и я поклялся не надевать ее никогда— курточки, которая брату была тесна.
Затем мы запустили фигуру, которую назвали «фонтан»: из-под крыши на высоте в пять человеческих ростов начал выбиваться огонь; стоящие на противоположном берегу должны были видеть этот огонь лучше нас; они должны были прийти в восхищение, как и мы, когда из фонтана стали вылетать ракеты; но мы хотели привести их в еще большее восхищение — ведь на воде качались плоты. Картонные башни крепостей, прикрепленных к плотам, символизировали победы прошлых лет, из них, загораясь, вылетали ракеты. Потом поплыл парусник, на котором меня взяли в плен, и другие корабли осыпали его дождем ракет; таким образом, я еще раз пережил день своего пленения. Когда начали гореть и погружаться в воду картонные корабли, с обоих берегов раздавалось: «Аллах, Аллах!» Постепенно мы ввели в действие драконов, из ноздрей, пасти и ушей которых вырывалось пламя. Драконы сражались между собой; по нашему замыслу сначала ни один из них не мог победить; когда стемнело, наши люди на плотах привели в действие колеса, и драконы начали медленно подниматься в небо; зрители кричали от восторга и страха; когда драконы вновь с грохотом столкнулись, вспыхнули ракеты на плотах; все фитили, размещенные нами в телах этих тварей, должны были быть подожжены точно в назначенный миг, чтобы все вокруг, как мы задумали, выглядело настоящим адом. Я понял, что нам все удалось, когда услышал рыдания стоящего недалеко от нас ребенка; отец забыл о сыне и, открыв рот, смотрел на грозное небо. Теперь-то я вернусь в свою страну, думал я. На маленьком, незаметном для зрителей черном плоту в этот ад вступило создание, которое я назвал «шайтан»[20]; мы прикрепили к нему так много ракет, что боялись, что он взлетит на воздух вместе с плотом и нашим человеком, но все шло нормально: после того как, прогорев, исчезли драконы, в небо стремительно взлетел шайтан; из его тела с треском вырывались огненные шары. В какой-то момент я встревожился, подумав, что мы напутаем весь Стамбул; я и сам почти испугался; мне казалось, что я, наконец, приступил к исполнению того главного, что хотел совершить в жизни, и не имело значения, в каком городе я сейчас находился: я хотел, чтобы шайтан всю ночь летал в небе, разбрасывая огонь. Он покачался немного и под возбужденные крики с обеих сторон опустился в Золотой Рог. Погружаясь в воду, он продолжал гореть.