По этой причине ходатай просит, чтобы Алиса Уиттейкер была назначена опекуном над личностью и собственностью недееспособной Сары Уиттейкер.
Будучи предупреждены о наказании за лжесвидетельство, мы заявляем, что ознакомились с настоящим документом и изложенные в нем факты являются подлинными, насколько нам это известно.
Документ оформлен 15 октября 1984 года
Подпись: Алиса Уиттейкер
Ходатай — адвокат фирмы «Риттер, Рэндалл и Голденбаум» Марк Риттер
1147, Персиковая аллея,
Калуза, Флорида
— Если я правильно понял ходатайство… — сказал Фрэнк.
— Уверен: ты все понял правильно.
— И дополнение к нему…
Лист бумаги, подколотый к ходатайству, гласил:
В ОКРУЖНОЙ СУД
ОКРУГ КАЛУЗА,
ШТАТ ФЛОРИДА
ОТДЕЛЕНИЕ ПО НАСЛЕДСТВЕННЫМ ДЕЛАМ
По делу об опекунстве над недееспособной Сарой Уиттейкер
На основании ходатайства Алисы Уиттейкер о назначении опекуна над личностью и собственностью Сары Уиттейкер суд подтвердил недееспособность Сары Уиттейкер — причина: параноидальная шизофрения — и необходимость установления опекунства.
Полномочия суда позволяют ему вынести соответствующее решение. Алиса Уиттейкер назначается опекуном над личностью и собственностью Сары Уиттейкер, недееспособной.
Вышеуказанная Алиса Уиттейкер обязана подписать долговое обязательство на сумму 650 000 долларов.
К исполнению —
17 октября, 1984
— Если я правильно прочитал документы, — повторил Фрэнк, — то Алиса Уиттейкер является опекуном над личностью и собственностью юной Сары Уиттейкер. Это значит, что Сара получит свои шестьсот пятьдесят тысяч долларов Бог знает когда.
— Она получила их в наследство, когда умер ее отец, — сообщил я.
— Когда бы она их ни получила, сейчас они находятся под контролем мамаши, — отрезал Фрэнк. — Итак, я снова спрашиваю тебя, Мэтью, где эта девушка найдет необходимые средства, чтобы оплатить наши, по общему признанию, чрезмерно высокие гонорары?
— Как только мы вызволим ее оттуда…
— Еслимы ее вызволим.
— …ее мать перестанет распоряжаться ее собственностью.
— Если мы сможем снова настроить эту расстроенную мелодию и восстановить ее в правах.
— Да, если.
— Если, — повторил Фрэнк.
— Здесь, должно быть, сильное эхо, — сказал я.
— Единственная вещь, на которую никто из Чикаго никогда не должен посягать, — это юмор, — сухо заметил Фрэнк. — Особенно когда этот тип из Чикаго на грани того, чтобы втянуть фирму в неоправданные затраты — времени и крупной денежной суммы.
— Я не на грани, Фрэнк. Я уже втянут…
— Предварительно не посоветовавшись со мной.
— Я знал: ты захочешь торжества справедливости.
— Дерьмо, — проворчал Фрэнк.
— Тем не менее, — вздохнул я, — дело у нас.
— У тебя, — возразил он. — Скверно, что я должен работать с сумасшедшим, но я не хочу искать другихсумасшедших.
— Она не сумасшедшая, — запротестовал я.
— Доказывай судье Мейсону, — парировал Фрэнк. — Он, как я понимаю, подписал указ о назначении опекуна.
— Это не ускользнуло от моего проницательного взгляда, — уныло констатировал я.
Доктор Натан Хелсингер был занят с пациентом, когда я приехал в его офис.
Я должен сразу же пояснить, что в Калузе не так уж много психиатров. Я уверен, что у нас в городе нормальный процент психопатов, но зато гораздо выше нормы число пожилых и старых людей, которых мой партнер Фрэнк называет Белым Потоком. Это выражение не имеет смысла для вас, если только вы не слышали о Красном Потоке. Красный Поток вызван буйным цветением или взрывом популяции крошечного одноклеточного растения, которое живет в Мексиканском заливе. Никто не знает, что является причиной цветения Красного Потока. Но когда это происходит, гибнет рыба, с берега тянет зловонием. Мой партнер Фрэнк утверждает, что Белый Поток служит той же цели. Сам я ничего не имею против стариков, за исключением того, что они кашляют во время выступления Хелен Готтлиб.
Моя точка зрения состоит в том, что психиатрия — в том виде, как она развивалась в Америке, — в значительной степени имела дело с невротиками, а когда человек достигает восьмидесяти двух лет, ему в высшей степени наплевать, что в младенчестве он был вскормлен материнской грудью. Вы заметили, что многие старые люди курят? Это из-за того, что они не боятся рака; смерть уже маячит на горизонте. Точно так же восьмидесятилетний человек не хочет тратить время, усаживаясь на кушетку психиатра четыре раза в неделю, когда вместо этого он может порыбачить. Короче говоря, в Калузе есть две вещи: психиатры и ортодонты. [12]Однако старые люди не желают приводить в порядок ни свои зубы, ни свои головы.
Мой партнер Фрэнк считает всех без исключения психиатров психопатами. Это мнение у него сложилось после того, как однажды он сыграл в покер с психиатром. Во время игры доктор Манн — именно так его звали — рискнул набрать флеш в бубях, сбросил три карты, взял из колоды новые, а когда у него ничего не вышло, он отшвырнул столик, разбросал карты и фишки по комнате. На замечание Фрэнка, что он ведет себя как ребенок, доктор Манн грязно выругался. Фрэнк уверен, что всех психиатров следовало бы отправить в «Убежище для заблудших душ».
Я приехал к доктору Натану Хелсингеру узнать причины, по которым он решил, что Сару Уиттейкер необходимо отправить в «Убежище».
В приемной пришлось ждать минут десять, прежде чем вышел пациент.
— Идет дождь? — спросил он меня.
— Нет, — ответил я. — Сухо и солнечно.
— Может быть, дождь пойдет позже, — с надеждой в голосе сказал он.
— Нет, по прогнозу — ясно.
— Пойдет дождь, — упрямо повторил он и, подойдя к вешалке, надел галоши, натянул прорезиненный плащ, нахлобучил шляпу и вышел.
Доктор Хелсингер появился минут через пять. Это был человек лет шестидесяти, одетый в костюм из индийской полосатой ткани, с белой рубашкой и голубым галстуком в полоску. Рост примерно пять футов десять дюймов, розовые щеки, голубые глаза и весьма округлый животик. И еще у него была большая белая борода. Если бы он носил красную шапку, то вполне мог бы сойти за Санта-Клауса.
— Мистер Хоуп? — спросил он. — Простите, что заставил вас ждать. Входите, прошу вас.
Мы вошли в кабинет.
По документам в рамках, развешанным по стенам, я узнал, что Хелсингер был студентом в Принстоне, посещал медицинскую школу в Колумбии, работал в Колумбийском пресвитерианском госпитале, а затем — в одном из нью-йоркских госпиталей, получил свидетельство от Американской коллегии психиатров и невропатологов и патент с правом на психиатрическую практику в штатах Нью-Йорк и Флорида. Помимо дипломов и свидетельств об окончании учебных заведений и месте работы на выкрашенных белой краской стенах не было ничего. Мебель офиса состояла из письменного стола, двух стульев и кушетки. Окно открывалось в небольшой сад. Ярко-красный кардинал [13]сидел, чирикая, на ветке лаванды. Он улетел, едва я уселся на стул для пациентов — по другую сторону стола от доктора.
— Итак, — начал Хелсингер, — когда я разговаривал с вами по телефону, вы сказали, что представляете Сару Уиттейкер.
— Да, сэр.
— Вы считаете ее дееспособной? Пытаетесь добиться ее освобождения из «Убежища»?
— Если факты подтвердят это, — сказал я. — В данный момент я пытаюсь узнать…
— Вы разговаривали с мисс Уиттейкер, я полагаю?
— Да, сэр. Несколько раз по телефону, а один раз…
— Вы разговаривали с ней лично? Встречались с ней?