Несколько мгновений Серторий молчал, видимо не находя ответа. Потом его словно осенило.
— Ты новичок в этой стране, — сказал он, широко улыбаясь. — Тебе, наверное, неизвестно имя Вириата[29]. Во многих битвах этот простой пастух разбивал наших полководцев. И он всегда появлялся с белой ланью.
Не успел Серторий закончить, как бородатый ибер с медными латами поверх плаща встал и медленно подошел к нему.
— Веди нас, римлянин, — сказал он.
Серторий знал этого человека. Это был Летан — вождь лузитанов[30]. Во всей римской провинции не было племени более враждебного Риму, чем лузитаны. И Вириат тоже был лузитаном.
— Веди нас, Серторий, — повторил Летан. — И считай, что мы твои побратимы.
Серторий гордо поднял голову. Всего лишь несколько мгновений назад он не мог об этом и мечтать! Теперь он имеет сильных и надежных союзников. Он знал, что у иберов нет ничего крепче уз, связывающих побратимов. Если случалось, что вождь погибал, они мстили за него не только убийцам, но и их семьям, а потом сами убивали себя на могиле вождя.
«Летан и другие иберы пришли ко мне, чтобы я снял с них подати, — думал Серторий. — Они хитры, эти варвары, и ловко пользуются тем, что провинция в руках враждующих, воюющих друг против друга полководцев. Если бы я не снял с них подати, они обратились бы к Метеллу и Помпею[31]. Они бы могли перейти на сторону сулланцев. А теперь они привязаны ко мне навсегда. Белая лань заставила их сделать выбор. Моя белая лань!»
Тот день многое изменил в Испании. Тогда было покончено с заложничеством. Заложниками называли сыновей знатных иберов, содержавшихся в лагерях римлян в качестве залога верности их отцов. Если отцы поднимали оружие против Рима, казнили ни в чем не повинных детей. Серторий объявил, что прежние заложники становятся учениками греко-римской школы.
Школа была открыта в Оске[32], маленьком городишке, ставшем резиденцией Сертория. На открытие школы собрались вожди многих племен, населяющих эту огромную страну, ученики и римляне. Взрослые иберы были в одеждах, какие испокон веков носили их предки; дети — в белых тогах с пурпурной каймой, римских сандалиях с кожаными завязками.
Дети всегда остаются детьми, живут ли они в Риме или в глухих селениях. Все новое им кажется чудесным. Они еще никогда не видели таких дощечек, смазанных воском. Разве это не удивительно, что на воске можно писать заостренной палочкой, что с помощью значков можно передать все, что тебе придет в голову! А как приятно ощущать на себе эту белоснежную одежду! Им уже объявили, что ее надевают только в школе. В ней ведь неудобно бегать, прыгать, карабкаться по скалам, стрелять из лука! А сколько новых лиц! У стены с тростью в руках стоит человек, который будет их учить всему тому, чему учат маленьких эллинов или римлян. Какие у него строгие глаза! Дети уже знают, что их учитель — эллин из Массáлии[33] и зовут его Клеархом. А воин в сверкающих серебряных латах — сам Серторий! Сколько они слышали об этом римлянине! Нет, их не пугает черная повязка на его лице. Все знают, что Сертория нечего бояться, что он друг иберов.
Серторий поднес руку к своему лицу. Долгим взглядом смотрел он на золотое сердечко — буллу, лежащую на ладони, и ему казалось, что в сиянии золотых лучей встает его далекое детство. Вот он, мальчик в тоге с красной каемкой, шагает к форуму. Веснушчатое лицо в синяках и ссадинах от вчерашней драки, но на душе удивительно светло и радостно. Еще бы! Он вышел победителем. Городок просыпается. Заливисто кричат петухи. Мальчик обеими руками прижимает к себе коробку с церами[34]. На груди у него, под туникой, — булла, заботливо повешенная материнской рукой… Неумолимое время вымывает из памяти образ матери, черточку за черточкой. Серторий уже не может припомнить, какие у матери волосы — черные или каштановые. Прямой ли нос, как у сабинянок, или с горбинкой, как у гречанок. В памяти остались одни глаза. В них столько ласки и нежности, столько тревоги и любви. У матери — глаза лани.
«Рея[35], —думал Серторий, — моя Рея Сильвия! И тебя лишили сыновей. Брат погиб, а я уже десять лет в изгнании. Смогу ли прижаться к твоей груди! Или меня примет жестокая земля чужбины? У меня нет семьи, родины. Эту буллу я подарю не сыну, а маленькому варвару, которого зовут Индигилом. Он племянник моего побратима Летана».
— Подойди ко мне, Индигил, — стряхнув задумчивость, сказал Серторий на лузитанском наречии. — Надень эту вещь на шею и не снимай, пока не станешь взрослым и не сможешь принести ее в жертву богам. Это золотое сердечко называется буллой. Его носят маленькие римляне.
29
Вириат — национальный герой испанских племен. В 147–139 гг. до н. э. вел войну против римлян.
30
Лузитаны — иберийское племя, обитавшее на атлантическом побережье Пиренейского полуострова; предки португальцев.
31
Метéлл и Помпей — римские полководцы, посланные в римскую провинцию Испанию сенатом. Они вели войну против Сертория, не подчинившегося сенату и объявленного вне закона.
33
Массалия — греческая колония в Южной Галлии, основанная в 600 г. до н. э.; теперь Марсель.
35
Рéя — имя матери Сертория, удостоверенное источниками. Любовь к матери Серторий пронес через всю свою жизнь. Рея Сильвия — легендарный персонаж, мать близнецов Ромула и Рема. Близнецы, согласно легенде, были отняты у матери и брошены в Тибр.