— Эге же! Ты не дурень…
Стрелочник выдвинул из поддувала колонки коробку, полную горячею золой. Репеёк подставил ведро:
— Сыпь!
С ведром золы Репеёк ступил на лед, посыпав перед собой узенькой полоской.
За Репейком на зольную дорожку вступил с ведром воды Линёк. Так они и добрались до вагона, не упав ни разу.
Когда мальчишки вскипятили чайник, мужик в вязаном жилете достал из сумки большую темную кокурку, разломил ее пополам и дал Линьку, и Репью, примолвив:
— Снедайте на доброе здоровье. Я ж вижу, що ума у вас прибыло. У тебя батька дурь вечор вытряс, да из тебя добрый человек повыбил. Снедайте, дай вам, боже, що гоже, а що не гоже, того не дай, боже.
Стоило большого труда скатить с платформы фуры и двуколки, обмерзшие и примерзшие к платформе, погрузить в них инструменты, вещи и припасы… Репей с Линьком выгребли из вагонной печки золу и посыпали ее вокруг вагонов — стало легче ходить. Мужики привели лошадей из станционного сарая, где они стояли ночью, и запрягли. На прощанье наскоро надергали сена из стога и, провожаемые руганью начальника полустанка, тронулись в путь по обледенелой просеке. Лошади скользили некованными копытами и то и дело падали на колени, — их приходилось поднимать, вытягивать двуколки из рытвин заросших колей. Репья и Линька посадили было на двуколку, — но скоро они спрыгнули на землю и пошли, как все товарищи их, пешком — не потому, чтобы им стало стыдно, а застыли: ветер тянул пронзительный, а оба были одеты не тепло.
VIII. Неподъемный столб
Глубже в лес — дорога лучше. На третьей версте от полустанка строители увидели на повороте просеки первый упавший столб. Под тяжестью гололеда оборвались провода по одну сторону столба, — пятивершковое[4] его бревно надломилось в корне и свалилось в другую сторону. Канаты обмороженных проводов висели с соседних столбов белыми змеями.
Около упавшего столба строители раскинули палатку. Начались работы. Распоряжение перешло к Бехтееву, отцу Линька, а Старик работал наравне с другими. Бехтеев разделил рабочих на артели. Две артели по шли по линии в разных направлениях от упавшего столба с длинными шестами, околачивать с проводов наледь, чтобы облегчить их тягу на столбы. При этом некоторые провода рвались — но это-то и было нужно: так открывали ослабленный провод, который все равно упал бы потом от ветра, или при новом, даже не столь опасном натиске белого врага.
Другая артель должна была поставить новый столб. Вырыли яму, Выбрали сосну; спилили, повалили, отняли верхушку и лошадьми волоком подтащили к яме. Бехтеев со Стариком вывертывали из старого столба крючья с изоляторами, зачищали и скручивали концы оборванных проволок и оловом, растопленным в котелке на жаровне, лудили скрутки, чтобы место спая лучше проводило ток. Мальчишек отрядили в лес с мешками собирать сосновые шишки, — уголья все сожгли, а шишки горели в жаровне не хуже углей.
Репеёк и Линь с Балканом возвратились с полными мешками на спинах; они увидали, что новый столб обтесан, крючья с изоляторами ввернуты до отказа, — готовились к подъему. Мальчишкам велели варить кашицу на всех.
Мужики — все пятеро — разложили в сторонке от палатки большой костер и в него поставили, каждый для себя: три чайника и два котелка. Сами сидели вокруг на корточках, подправляли угольки каждый под свой чайник и тихонько ругали весь свет.
Столб сырой матерой сосны был неподъемно тяжел. Бехтеева считать не приходилось — он командовал. Старика все берегли. Поднимать столб приходилось Сверчку, Чорту Рыжему, Семену Бритому, да Семену с бородой. Пятеро и ничего бы — да ослаб народ. Репей и Линь варили кашицу.
— Вот лодыри, — сказал Сверчок, поглядывая сердито на мужиков, — поди, Старик, чтоб подсобили.
— Сам ты лодырь, Сверчок, — не упустил случая повздорить Рыжий чорт, — еще не крякнул, а уж за штаны держишься. Берись, ребята!
Он схватил вагу и подвел ее под столб.
— Давай, товарищи!
— Давай, а те сидят да бражничают.
Старик подошел к мужикам и сказал:
— Чаевничать собрались?
— Чаевничать, — за всех ответил черный в вязаном жилете.
— Чтобы вам один чайник на пятерых: и скипит скорее, да и смотрел бы один.
— А нам чего тогда делать?
— Да вот нам бы подсобили.
— Мы при лошадях, — угрюмо глядя в огонь и подправляя угольки под своим чайником.
— Ладно. — Старик отошел.
— Чего ладно? Чем ты нам угрозишь?
Старик молча вернулся к столбу и на ходу бросил Бехтееву: поднимай.