— Какая гнусная жестокость!
— Да, это было ужасно… И я сначала решительно отказался… Но Самуил Бартон напомнил мне, что моя семья находится в его руках… «Следующий же корабль возьмет на борт твое семейство, — сказал он, — под предлогом, что ты вызываешь его в Европу, и выбросит по дороге, в открытом море. А чтобы ты не болтал, мы и тебя сумеем устранить». Долго я колебался, но чувство привязанности к семье взяло в конце концов верх. Я принял его предложение, но все-таки никак не мог решиться взорвать людей, которые никогда не причинили мне зла, и поэтому со дня на день откладывал приведение в исполнение своей угрозы. Вот и все, что я могу вам сообщить, — закончил мулат.
— Первую часть твоих показаний, — проговорил недоверчиво герцог, — мы не можем проверить. Что же касается второй, то ты что-то скрываешь от нас. Если ты и откладывал взрыв, то только потому, что боялся сам погибнуть вместе с нами.
— Вы заблуждаетесь, командир, — перебил его мулат. — Я медлил, не желая брать греха на душу.
— Чем же ты это докажешь?
— Если вашей милости угодно…
— Честным людям верят на слово, но тебе… ты сам понимаешь…
— Я и не прошу, чтобы мне верили на слово, но я вам могу показать, как бы я поступил, чтобы спастись после взрыва.
— Ближе к делу. Мы ждем.
Взглянув на горизонт, Надод увидел свою шхуну, которая лавировала издали, как бы не решаясь приблизиться, и которую на бриге принимали за «Леонору».
В голове бандита зародился смелый план. Он задумал использовать доверчивость герцога, чтобы спастись и отомстить.
— Видите ли вы тот корабль? — начал он, указывая на шхуну.
— Да, ведь это наше вспомогательное судно, «Леонора».
— Нет, командир, вы ошибаетесь, — смело возразил бандит. — Это шхуна старого Сама, и она предоставлена в мое распоряжение. Она все время следует за вами, и я переговариваюсь с ней сигналами. Если вы разрешите, я сейчас проделаю опыт…
Эдмунд был в восторге от того, что все его предположения оправдываются.
— Послушай, брат, — прошептал он, наклоняясь к Фредерику, — мне не хотелось бы вешать этого беднягу. Почему не дать ему возможность привести в свою пользу смягчающие обстоятельства…
— Ты знаешь, — ответил герцог, — что я всегда стою за милосердие. — И, обращаясь к мулату, он сказал: — Позволяю тебе проделать опыт.
— Благодарю вас, командир, — воскликнул тот, с трудом сдерживая охватившую его радость. — Но только необходимо, чтобы наружно на бриге все сохраняло свой обычный вид, а то на шхуне могут заподозрить обман… Как видите, я ничего не скрываю от вас…
— Хорошо, я распоряжусь, но не злоупотребляй нашим терпением.
— О, я прошу у вас только полчаса времени, и тогда вы сами убедитесь, что я был прав.
С этими словами Надод спустился в свой тайник и, выставив из люка руку с белым платком, стал махать им, давая шхуне сигналы.
Сердце его так сильно билось, что он явственно различал его удары. Ведь это была его последняя ставка… Заметят ли на шхуне его сигналы?.. Не догадается ли кто-нибудь на бриге о его хитрости?..
Вдруг Над од вскрикнул от радости: его план удался — шхуна шла прямо на «Дядю Магнуса».
Тем временем на палубе брига все с интересом следили за маневрами шхуны.
Еще несколько минут, и она столкнется с бригом, если не изменит свой курс.
Но она и не думала его менять. Быстро и уверенно приближалась она к «Дяде Магнусу».
Фредерик и Эдмунд перешли на нос брига.
Теперь оба корабля находились почти рядом.
На палубе шхуны видны были только четыре матроса и капитан на мостике.
— Good morning, gentlemen![55] — приветствовал он Фредерика и Эдмунда, слегка прикоснувшись пальцами к фуражке.
— Good morning, captain![56] — отвечали братья.
— Very splendid weather and very good wind![57] — продолжал капитан, ловко пытаясь привлечь на несколько минут внимание собеседников.
— Very good wind indied! — счел своим долгом ответить Фредерик и прибавил: — Aye you going around the ship?[58]
Но капитану шхуны уже не было необходимости продолжать разговор.
— Ставь паруса! — зычно скомандовал он.
И как будто шхуна только ждала этой команды. Сразу вся она покрылась парусами и, рванувшись вперед от напора ветра, скользнула мимо брига, почти коснувшись его бортом.
В тот же момент люк тайника раскрылся, и оттуда на палубу шхуны вылетел мнимый мулат. Команда шхуны встретила его восторженными восклицаниями, а капитан, сняв фуражку и помахав ею на прощанье, насмешливо прокричал:
— Farewell, commodore, farewell! Splendid weather, good wind![59]
Одновременно с этим с кормы шхуны спрыгнул какой-то человек и, схватившись за бушприт «Дяди Магнуса», перекинулся на его палубу.
Это был бретонец Ле-Галль.
У норландцев не хватило времени даже на изумление.
Едва очутившись на палубе, Ле-Галль закричал, как сумасшедший:
— Скорее! Скорее!.. Еще одна мина в правом борту!.. Через пять минут будет поздно… Негодяй, наверно, успел поджечь фитиль.
Когда бретонца смыло с палубы и все думали, что он погиб, его подобрала разбойничья шхуна. Долго находился он без чувств, а когда пришел в сознание, притворился слабым, чтобы избежать расспросов и прежде узнать, в чьи руки он попал. Полагая, что он спит, бандиты разговаривали вокруг него не стесняясь.
Из их разговоров он узнал, что шхуна шла к «Дяде Магнусу», чтобы забрать с него человека, который должен был его взорвать.
Это не удивило Ле-Галля, так как поиски неизвестного злоумышленника начались еще при нем, но то, что он услышал дальше, повергло его в ужас.
Один из бандитов выразил опасение, что фитиль может потухнуть, не дойдя до мины.
— Этого нечего бояться, любезный, — сказал капитан. — Мины заложены с двух сторон. Если потухнет фитиль с левого борта, то взорвется мина в правом борту.
Ле-Галль знал, что на «Дяде Магнусе» не предполагали о существовании второй мины, и он решил предупредить бриг об опасности. Это ему блестяще удалось.
В сопровождении растерявшихся матросов он бросился к трапу вниз.
Один только Фредерик сохранил полное присутствие духа. Сообразив, что каждый лишний человек будет только помехой, он крикнул:
— Стой!
И, когда все послушно остановились, он вызвал корабельного и оружейного мастеров и их помощников и с ними спустился в междупалубное пространство.
Там, в каюте лейтенанта, уже работал топором бретонец, отдирая обшивку стены. Корабельный мастер поспешил прийти ему на помощь.
— Скорее, господин мастер, скорее! — торопил Ле-Галль. — Если через три минуты фитиль не будет обнаружен, все мы взлетим на воздух!
Корабельный мастер старался изо всех сил, но обшивка, сделанная из крепкого норвежского дуба, с трудом поддавалась.
С ожесточением рубил он топором и вдруг вонзил его с такой силой, что не в состоянии был вытащить.
— Мы погибли! — воскликнул Ле-Галль.
— Гуттор! Гуттор! — завопил не своим голосом мастер.
В один прыжок богатырь был около них и выдернул топор вместе с доской обшивки, ярдов до трех в длину.
Вздох облегчения вырвался из груди присутствовавших. За обшивкой находился цинковый ящик, совершенно сходный с тем, который уже был найден, и с таким же точно просмоленным канатом, выходившим из него.
Оружейный мастер немедленно повторил операцию заливания водой. Только что он кончил, как фитиль вспыхнул у самого его лица и опалил ему бороду.
Одна минута промедления могла стоить жизни всему экипажу брига.
Бледный, как мертвец, Фредерик прислонился к стене, чтобы не упасть. Но эта «минутная слабость скоро прошла, уступив место вспышке гнева, и он взбежал на палубу, чтобы отдать приказание преследовать бандитов.