И вот - полюбуйтесь - теперь уже видно, куда ведут эти мягкость и либерализм: крестьянин из-за угла убивает своих благодетелей. С крестьянами нужно обращаться веками испытанным методом: в железных тисках нужно держать его, тогда будет порядок дома, порядок на мызе, порядок в государстве. Лучше всего держать крестьянина в таком положении, когда он вынужден будет думать только о куске хлеба для себя и для своих детей. Rechtwohl[29], нужно дать мужику столько, чтобы он мог работать, но all zu viel[30] у него не должно быть ничего. Стоит мужику стать сытым и довольным, как он заважничает и скоро даже по одежде станет таким же «господином», как и ты сам. Если он одет и кое-что скопил в Vorrat[31], он пошлет своих детей в школу и в конце концов начнет требовать и свободы для себя, требовать равных с тобой прав. И в самом деле, если уж до того дело дошло, то не остается ничего другого, как повлиять на такого зажиточного и грамотного крестьянина, чтоб он перенял язык и взгляды господствующих слоев и превратился в Deutschbalte[32]. Но если все мужики превратятся в кадакасаксов, кто же тогда будет работать? В конце концов самому дворянству придется пойти в поле разбрасывать навоз! Danke bestens! Verfluchtes Lumpenpack![33]. Вот куда ведет необдуманность молодых либералов. Gott sei Dank[34], его двое сыновей - и гостящий сейчас дома студент Герман-Фридрих, и находящийся на военной службе Эбергард-Готгард - не заражены такими идеями, а что касается батраков двух его имений, бобылей, и арендаторов, то с ними, кажется, все еще в порядке. Матис из Кюласоо, вожак здешних строптивцев, осмелился подать на него, помещика, в суд из-за какого-то жалкого, давным-давно отнятого клочка земли; проиграв процесс в Куресааре, он имел наглость обжаловать приговор даже в Ригу, но в конце концов получил-таки на суде хорошенько по носу. Года два назад он выгнал этого смутьяна и из Кюласоо. Поди бунтуй, нанимай адвокатов, когда у тебя, бобыля, едва держится душа в теле! И парусник, который они кое-как всей волостью смастерили, улизнул-таки из их рук. И кому он достался? Вот это и есть самое ловкое во всей истории: брату бунтовщика, капитану Тынису Тиху, который, как видно, все же ist ein anständiger Mensch[35], человек совсем другого сорта, чем его желчный и упрямый брат.
«Ничего, ничего, скоро и во всем государстве восстановят прежний прекрасный порядок», - думал барон Фромгольд фон Ренненкампф, сидя в своем просторном кабинете, уставленном тяжелой, темной дубовой мебелью.
Поэтому внезапный приход толпы крестьян в мызу, да еще в такую непогодь, был полной неожиданностью для барона, для его семьи и прочих обитателей мызы. Даже кубьяс, юугуский Сийм, не сумел так скоро очухаться от душившей его злости, чтобы поспеть раньше мужиков и предупредить барина. Завидев у парадного крыльца большую толпу мужичья, требующего допуска в господский дом, барон вначале подумал, что, может быть, на уборке картофеля случилось какое-нибудь несчастье - скажем, лошадь понесла и убила человека. Только вот что показалось ему довольно странным: почему они пришли жаловаться на свою беду не через кухонное крыльцо, как обычно, и почему среди женщин, работавших на уборке картофеля, столько по-воскресному одетых мужчин? В нетерпении барон не стал дожидаться слуги и пошел открывать дверь. Однако, столкнувшись почти сразу лицом к лицу с издавна ненавистным ему Матисом Тиху, он уже с первых слов отбросил взятый было вопросительный тон и раздраженно закричал, обращаясь главным образом к Матису:
- Что ты тут буянишь? Если у тебя какое дело, разве не знаешь, где кухонная дверь?
- К мамзелям и кухаркам у нас нет никакого дела, как это иной раз случается с самим бароном.
В толпе женщины прыснули со смеху. Глаза барона мигом обежали толпу, и он увидел, что не часть женщин, как показалось ему вначале, а все, кому надлежало сейчас трудиться на картофельном поле, сгрудились за спинами мужчин.
- Почему эти женщины здесь? - крикнул барон кубьясу, только что подоспевшему с поля, чтобы доложить барону про свою беду.
Но прежде чем Сийм успел раскрыть рот, Длинный Виллем, приехавший на недельку-полторы из Таллина, чтобы помочь сыну ставить мережи на сигов, и перебравший смелости в монопольке у волостного правления, подскочил к барону и закричал от внезапной ярости, размахивая кулаком у самого его носа:
- Чего ты на баб заглядываешься, гляди на мужчину!
Рука фон Ренненкампфа быстро скользнула в карман, не нашла там ничего, и барон неуклюже попятился. Но ему не удалось оторваться от разъяренного Длинного Виллема, который, занеся кулак над головой барона, шагал за ним по ступеням крыльца. Тут в дело вмешался капитан Тынис Тиху. Капитан Тиху в силу своего служебного положения уже много лет имел револьвер; он сразу понял первое движение барона и схватил Длинного Виллема за руку. Тынис хоть и ниже Виллема, но столь же сильный и широкоплечий мужчина, и если бы их поставили на весы, трудно сказать, кто перетянул бы.