Впрочем, один раз Сталин появился и на грузинской квартире Берии, это было в 1936 году, когда Лаврентий приезжал к матери в Тифлис. И, судя по состоявшемуся разговору, Сталин заехал в первый раз.
Вспоминает Серго Берия:
«Родители еще отдыхали на Черном море, а я вернулся в город, потому что начался учебный год. Неожиданно они тоже возвращаются, и мама устраивает дома невообразимую суматоху. А на второй день к нам приходит Сталин. Увидев маму, он удивленно спросил: “Нино, почему ты здесь, а не в Гагре? Как узнала, что я приеду?” Он был очень недоволен, что отец отозвал маму в связи с его приездом. Когда Иосиф Виссарионович вошел, меня куда-то затолкали, но я не выдержал и вскоре вышел: мне минуло лишь двенадцать, и я не очень разбирался в этикете. Сталин подозвал меня к себе… Ну, я его рассматривал как божество, а он обнял меня и сказал: “Ты такой же большой, как моя Светланка. Я пришлю ее, чтобы вы познакомились”. На этом наш разговор закончился».[15]
После приезда Сталина семья перебралась в новый дом, который Сталин распорядился построить для первых лиц Грузии.
Осмотрев квартиру, вождь сказал Берии: «Живешь скромно. Молодец! Но руководитель республики должен иметь хорошую квартиру», – и дал указание построить отдельный дом.
Что немного странно, учитывая, насколько прост и неприхотлив в быту был сам Сталин. Но тут надо учитывать две вещи. Во-первых, сам вождь до старости жил, по существу, в одной комнате, а остальные помещения дачи-особняка использовались «для представительства» – для встреч и заседаний, которые он далеко не всегда проводил в Кремле.
Во-вторых, говоря об особняках членов правительства, упускают из виду еще одну вещь. В стране было неспокойно. Время от времени происходили покушения и на самого Сталина, и на других руководителей государства. В 1934 году был убит Киров. Да и в Берию не раз стреляли. А организовать охрану отдельного дома куда легче, чем квартиры, так что требование Сталина, чтобы Берия жил в отдельном доме, как в Тбилиси, так и в Москве, может быть связано еще и с соображениями безопасности. Глава такой неспокойной республики, как Грузия, был одной из первых мишеней – тем более, после убийства Кирова. Достаточно того, что он самолично ездил по всей республике и ходил по Тбилиси пешком в сопровождении лишь одного охранника, и незачем было лишний раз дразнить террористов.
Вообще, об отношениях Сталина и Берии ходит столько легенд, что разбираться в них – себе дороже. Неизвестно даже, когда произошла их первая встреча. Кто говорит, что еще в 1921 году, кто – в 1930-м. Скорее всего, где-то между. Ясно одно: если Берию сделали Первым секретарем компартии Грузии в 1931 году, значит, Сталин достаточно давно следил за его работой. Он чрезвычайно внимательно относился к кадрам, которые были самым большим дефицитом Страны Советов. Симпатии и антипатии Сталина подчинялись очень простой логике – они определялись деловыми качествами.
Можно предположить, что впервые особое внимание Сталина Берия должен был привлечь в 1924 году, после разгрома меньшевистского восстания, о котором Политбюро наверняка подробно информировали. Но Сталин мало интересовался чекистскими делами – разгромил, и хорошо…
Еще рассказывают, в разных вариантах, историю с катером: во время морской прогулки с берега раздались выстрелы, и первое, что сделал Берия, – прикрыл собой главу государства. Версий этого случая такое множество, что совершенно невозможно разобраться, что там произошло на самом деле. Однако все варианты сходятся в одном: это не было провокацией. И как это назвать? Низкопоклонство? А по-моему, такое поведение ничего, кроме уважения, вызвать не может.
Что еще? В начале 30-х годов по инициативе Берии был создан дом-музей Сталина в Гори. Естественно, и это относят к лизоблюдству. Но давайте взглянем на дело с другой стороны. Если б на родине главы государства, пользовавшегося таким колоссальным авторитетом, каким пользовался Сталин, место его рождения не было бы вообще никак отмечено, этого не понял бы никто – ни профессор, ни пастух. Музей появился потому, что он должен был появиться. Кстати, это был самый нелепый способ выслуживаться перед Сталиным – вождь к такого рода знакам внимания относился неприязненно-иронически, а Берия был человеком умным. Тем более, что «выслуживался» он другим путем, самым для Сталина приятным – хорошей работой на своем посту.
Известно, что Берия заботился о матери вождя. Когда та умерла, он организовал похороны и сам шел за гробом в первом ряду. Сталин тогда в Тбилиси не приехал – было лето 1937 года, один из самых опасных моментов в существовании Советского государства, и вождь не мог оставить Москву даже на день.
«Отец не был со Сталиным на короткой ноге, – вспоминал Серго Берия. – Все эти местечковые слухи о том, что он переговаривался с ним по-грузински на заседаниях Политбюро и других совещаниях, держа в напряжении окружающих, лишены всяких оснований. Сталин уважал отца как молодого и способного руководителя, но он никому, даже Молотову, самому близкому соратнику, не позволял панибратского отношения к себе…»[16]
Так кто же автор доклада?
Что же касается пресловутого эпохального труда, по поводу которого поднято столько шуму, что не снилось и брежневской «Малой земле»…
В июне 1935 года Берия выступил перед республиканским активом Грузии с докладом «К истории большевистских организаций Закавказья»». Нельзя сказать, чтобы этот текст прямо-таки пестрел именем вождя народа и учителя – но и то, что Сталин все-таки был одним из главных организаторов партии большевиков в Закавказье, оспаривать трудно.
Рассказывают, что работа создавалась по личному заказу Сталина, который в 1933 году в разговоре с Берией упомянул, что неплохо было бы написать книгу об истории большевистских организаций в Закавказье… Если он этого и не говорил, то идея, что называется, носилась в воздухе. Елки-палки, уж коль скоро в Грузии есть институт Маркса – Энгельса – Ленина, так чем же ему заниматься, как не изучением революционной истории Закавказья?! Поэтому Берия и сам, без подсказки, мог додуматься до такой простой вещи. И даже без него руководители оного института вполне могли, что называется, допереть.
Основную работу провели ректор Тифлисского университета Малакия Торошелидзе и директор Тифлисского филиала Института Маркса – Энгельса – Ленина Эрнест Бедия, естественно, с кучей помощников – трудто был проделан огромный. Это позже появились очередные легенды – о том, что Берия присвоил себе рукопись подлинного автора книги. На должность автора из всей группы «исследователями» был выбран Бедия, по очень понятной причине – он был впоследствии репрессирован. Но на самом-то деле труд был коллективным.
«По записанным А. Антоновым-Овсеенко воспоминаниям Кетеван Орахелашвили, дело приняло следующий оборот. Поскольку разговоры о подлинных авторах книги не прекращались, Лаврентию Павловичу пришлось бросить в подвал Эрнста Бедию, того самого, которого он ранее принимал в партию, приблизил к своему трону. Но на свободе оставалась жена Бедии, несдержанная на язык, с независимым характером, мингрельская княжна Нина Чичуа…
…В камеру ее приводили после допросов избитую, истерзанную. Допрашивал Берия лично, начиная с одного и того же вопроса: “Ну, кто написал книгу о революционном движении в Закавказье?” Нина неизменно отвечала: “Эрик, мой муж”. И получала очередную порцию побоев. Однажды она схватила со стола тяжелую, оправленную в металл стеклянную пепельницу и бросила в мучителя… Берия пристрелил ее на месте…»
Думаю, едва ли стоит говорить, что перед нами очередной «бинарный таракан» – или, иначе говоря, апокриф. Что любопытно: Бедия, учитывая его положение, наверняка мог претендовать на авторство ровно в той же мере, в какой и Берия, – основную-то работу проводили его сотрудники. Но это к слову.