«Чего вам бояться? Ведь вся власть в наших руках. Кого хотим – казним, кого хотим – милуем. Вот вы – начальники управлений, а сидите и побаиваетесь какого-нибудь никчемного секретаря обкома. Надо уметь работать. Вы ведь понимаете, что мы – это все. Нужно… чтобы все, начиная от секретаря обкома, под тобой ходили. Ты должен быть самым авторитетным человеком в области».[22]
Фактически, подобными заявлениями Ежов открыто поставил органы над партией и государством. Мистер Оруэлл сыграл с нашим массовым сознанием злую шутку: после него СССР 30-х годов стал казаться гораздо более управляемым, чем был на самом деле. А реально тогда не было никакого всевластия Сталина – оно появилось лишь после 1938 года, до того же стол заседаний Политбюро был установлен отнюдь не на тверди, а качался на штормовых волнах мятежного партийного моря. К середине 1938 года в регионах местное начальство НКВД подмяло под себя партийные органы – кто им мешал завести дело на любого партначальника, хоть на самого первого секретаря? А от области до всей страны – шаг-другой по структурной лестнице.
Неожиданное подтверждение моим изысканиям отыскалось в мемуарах Павла Судоплатова. «Полную правду об этих событиях (имеется в виду снятие и арест Ежова. – Е. П.), которая так никогда и не была обнародована, рассказали мне Мамулов и Людвигов, возглавлявшие секретариат Берии, – вместе со мной они сидели во Владимирской тюрьме. Вот как была запущена фальшивка, открывшая дорогу кампании против Ежова и работавших с ним людей. Подстрекаемые Берией, два начальника областных управлений НКВД из Ярославля и Казахстана обратились с письмом к Сталину в октябре 1938 года, клеветнически утверждая, будто в беседах с ними Ежов намекал на предстоящие аресты членов советского руководства в канун октябрьских торжеств».[23]
Может быть, товарищи из Ярославля и Казахстана действительно написали свои письма по наущению Берии – хотя едва ли об этом могли знать его секретари… Но с чего Судоплатов решил, будто эти обвинения – клеветнические? «Поплывшие» от власти и безнаказанности чекисты ежовско-фриновской команды уже не могли остановиться, и естественным продолжением их деятельности как раз таки и был государственный переворот…
Трудно сказать точно, когда в Кремле стали осознавать происходящее. Вероятно, где-то в первой половине 1938 года. Но… осознать осознали, а что делать-то? К тому времени правительство давно уже стало заложником НКВД. Меч революции превратился во взбесившийся танк, который мчится вперед, давя траками все живое. Его надо было остановить, пока он не уничтожил все вокруг себя. Но каким образом?
Остановить танк можно двумя способами. Например, уничтожить. А как это сделать технически? Даже если б Сталин захотел ликвидировать НКВД, у него не было необходимого аппарата, – во-первых. Не под пулемет же чекистов поголовно ставить, в самом-то деле? А во-вторых, как только взбесившееся ведомство почует угрозу, правительство будет мгновенно уничтожено – в отличие от Сталина, у НКВД аппарат как раз таки имелся.
Второй способ – посадить на «водительское место» своего человека, причем такого уровня профессионализма, чтобы он смог справиться с управлением. Тут нужен не просто верный человек, а профессионал высочайшего класса, знающий работу «от» и «до», который и руководить умеет, и имеет опыт практической работы, чтобы ни один следователь не смог навесить наркому лапши на уши. А еще он должен быть смелым, чтобы не побоялся схватиться с монстром, быть непьющим, интеллектуальным и достаточно гордым, чтобы ему западло было участвовать в кровавых игрищах НКВД…
Едва ли у Сталина был большой выбор подобных людей. Хорошо, что один нашелся, и тут уж стало не до выяснения, какую он должность занимает, как себя на ней проявил и как себя проявит на новом поприще.
Кажется, эта версия вполне отвечает на вопрос, заданный в начале главы, не правда ли?
Глава 8
Как Берия реформировал наркомат
«…Я… хочу сказать “не приведи Господь”, чтобы кто-то подумал, что я взялся за перо, дабы оправдать, обелить, реабилитировать, попросту говоря, отмыть о людской крови Лаврентия Берия. Отнюдь! Во-первых, это не моя задача, а во-вторых, это и невозможно, даже если сильно захотеть».
«О преступлениях Берии, связанных с организацией политических репрессий, беззаконием, терроризмом, убийствами, похищениями людей, т. е. о том, в чем Берия действительно виновен, речь не шла вообще…» (Автор имеет в виду заседание Президиума ЦК 26 июня 1953 г. – Е. П.)
Печально, что наши сотрудники спецслужб столь изумительно знают историю. Профессиональный юрист, военный прокурор, понятия не имеет, при каком из наркомов начались политические репрессии. Хоть бы вспомнил, что ли, слова «взять в ежовые рукавицы»…
Итак, чем же занимался Берия в наркомате?
Обуздание
Первый удар был нанесен грамотно, в самое сердце спрута. Сталин не стал назначать нового наркома, оставляя в неприкосновенности всю систему, как это было в случае с Ежовым. 22 августа 1938 года Берию назначают первым заместителем наркома на место Фриновского. Таким образом, был сразу захвачен ключевой пост и ликвидирован самый опасный человек в системе. А того, не иначе как в порядке издевки, отправили в наркомат Военно-Морского Флота – вакансий в Совнаркоме после года его хозяйствования было предостаточно. Какое-то время Фриновский «входил в должность», и, поняв, что бесполезно, в марте 1939 года попросил освободить его «ввиду незнания морского дела». Его просьбу удовлетворили, переведя в апреле 1939 года на новое место – тюремные нары.
Следующий шаг был не менее грамотным (интересно, кто придумывал методику – Сталин или Берия?). 29 сентября 1939 года Берия становится начальником Главного Управления Государственной Безопасности, сделавшись, таким образом, практически независимым и от Ежова. Если бы он сразу принялся стучать кулаком по столу, кричать о соблюдении законов и грозить арестами, ведомство попросту смело бы нового главу госбезопасности. Но он действовал постепенно, так что сначала казалось, будто ничего и не меняется…
Кстати, он не забыл просьбу своего старого подчиненного – его заместителем стал бывший заведующий промышленно-транспортным отделом ЦК КП(б) Грузии В. Н. Меркулов.
В октябре полным ходом начала работать комиссия Политбюро, которая должна была подготовить проект постановления ЦК, СНК и НКВД «Об арестах, прокурорском надзоре и ведении следствия». Председателем комиссии числился все еще Ежов, но чисто номинально – среди ее членов не было ни одного человека наркома. Членами комиссии были Л. П. Берия, прокурор СССР А. Я. Вышинский, председатель Верховного суда А. С. Рычков и Г. М. Маленков, который курировал деятельность административных органов.
Пока работала комиссия, машине был нанесен еще один удар, решающий, после которого ведомство стало беззащитно. В начале ноября Политбюро приняло специальную резолюцию, в которой руководство НКВД было объявлено «политически неблагонадежным». Сразу после этого последовали аресты высших руководителей органов. Теперь можно было спокойно работать – приводить наркомат в порядок.
За время работы комиссии произошла смена начальников отделов. Большинство новых назначенцев были людьми Берии, которые работали с ним еще в Грузинском ГПУ.
17 ноября было утверждено постановление комиссии. Органы НКВД и прокуратуры лишались права самостоятельно осуществлять массовые аресты и выселения – отныне подобные действия могли происходить только по постановлению суда или с санкции прокурора. Судебные «тройки» ликвидировались, дела передавались на рассмотрение судов. Прокуратуре предстояло заняться проверкой обоснованности арестов – и, надо думать, отыскалось там немало…
22