Еще одна статья в «Ланцете» за 27 января 1917 г. «О смягченном столбняке»[267] капитана Г. Барроуза начинается так:
Есть две причины, по которым вопрос столбняка представляет интерес в настоящее время. В первую очередь, потому, что болезнь все еще возникает у раненых. В течение июля, августа и сентября 1916 г. у нас в Центральном госпитале встречался один случай столбняка на каждые 600 случаев огнестрельных ранений. И это, конечно, не отражает целиком картину заболеваемости, поскольку случаи столбняка возникали и у пациентов, эвакуированных в Англию, и, возможно, на эвакуационных пунктах тоже. Во вторую очередь, потому, что многие из последних случаев носили атипичный характер, так как мышечные судороги не становились общими. Они оставались локальными в мышцах по соседству с первоначальной раной… Локальный или смягченный столбняк – это новый форма заболевания. Новая, потому что причина новая, поскольку локальный столбняк – это столбняк, модифицированный профилактическим применением противостолбнячной сыворотки.
Отсюда вытекает, что противостолбнячный антитоксин смягчает то, что без его участия определенно было бы случаями обычного столбняка. Так, в военно-медицинском руководстве под названием «Атипичные формы столбняка» Куртуа-Сёфи и Р. Жиру, под редакцией начальника военно-медицинской службы сэра Дэвида Брюса и бакалавра медицины Фредерика Голла, опубликованной в 1918 г., мы находим следующее мнение:
«Все отчетливее становится факт, что антитоксин, вводимый в качестве профилактики, оказывает несомненной влияние на модификацию болезни».
Но мы хотим разобраться, что к чему. Поскольку это «новое заболевание» в большинстве случаев сопровождает сывороточное лечение, то где реальные основания считать, что оно является более мягкой и безопасной формой опасной и смертельной атаки столбняка? Послужит ли утешением для уволенного солдата с укороченной на всю жизнь ногой или рукой то, что он умер бы, если бы не прививка? Не станет ли он в равной степени сокрушаться, что мог бы полноценно пользоваться своими конечностями, если бы не сывороточное лечение?
Мы полагаем, что слабость серотерапии выходит на поверхность, когда в отношении профилактических мер вступает в действие фактор времени. Сэр Уильям Лейшмен и майор Э. Б. Смолмен утверждали, что «конечно, хорошо известно, что чем раньше введена профилактическая доза после ранения, тем больше от нее пользы»[268], и тут же с увиливанием, неизменно сопровождающим все пастеровские притязания, продолжают: «Во всяком случае, положительной информации о последствиях промедления мало». Как бы то ни было, далее они описывают причины, по которым промедление неизбежно:
«Следует иметь в виду, что задержка с введением профилактических прививок почти всегда вызвана невозможностью вытащить раненого с места, где он был ранен, пока не позволит военная обстановка. Поэтому такие случаи особенно подвержены гангрене и более тяжелым формам септических заболеваний».
Такое признание проливает свет здравого смысла на вопрос. Тех, кто быстро получил дозы сыворотки, спасли быстро, и их раны быстро были очищены от грязи и ее отягчающего воздействия на мышечные и нервные ткани. Не получившие или получившие запоздалое сывороточное лечение, были теми, чьи раны были оставлены гноиться часами, а то и днями, то есть, несчастными жертвами, оставленными в воронках или под открытым адским огнем, под снарядами и пулями на нейтральной полосе. Разве не очевидно, что они скорее других должны были пасть жертвами столбняка, вне всякой связи с прививками?
Зато прививки, как выясняется, принесли новую форму столбняка, которая исказила статистику смертности. К примеру, в том же военно-медицинском руководстве «Атипичные формы столбняка» мы читаем:
Поскольку локальный столбняк практически не смертелен, то сразу видно, как включение таких случаев в статистику привело к снижению процента смертности от заболевания и склонило многих специалистов рассматривать снижение смертности как демонстрацию эффективности некоторых отдельных видов лечения.
Оставим профилактику и обратимся к лечебному аспекту противостолбнячной сыворотки. Даже такие ортодоксальные медики, как сэр Уильям Лейшмен и майор Смолмен, вынуждены были признать, что