Ничто так не иллюстрирует удивительную остроту ума Бешана, как та скорость, с которой он разобрался в причинах пебрины и нашел средство для ее профилактики. Несмотря на то, что он не получал никакой поддержки и вынужден был из своего кармана оплачивать все расходы, которые это повлекло за собой, он уже в 1865 г. смог доложить Аграрному обществу Хирольта, что заболевание пебрина было вызвано паразитами, и что для защиты от паразитов может быть применен креозот.
Однако правительство поручило расследование Пастеру, и вместо того, чтобы сразу же последовать совету Бешана, аграрные общества ожидали решения официального представителя, что неудивительно, учитывая ведомственный бюрократизм. Ждать им пришлось долго.
В июне 1865 года Пастер приехал со своей миссией в Алес, не будучи, как он задолго до того сообщил в Академию наук, идеально подходящим новой должности из-за плохого знания предмета[88]. «Я даже никогда не держал в руках гусеницу шелкопряда», – писал он ранее Дюма, а чтение очерка Катрфажа об истории шелкопряда заняло его вплоть до июня 1865 г.
Но поскольку от Пастера ожидали некоего заключения, он отправил сообщение в Академию наук уже 25 сентября того же года, в котором дал следующее экстраординарное описание:
Эти корпускулы не животного и не растительного происхождения, но их тела более или менее подобны раковым клеткам туберкулеза легких. С точки зрения системной классификации, их следует расположить скорее рядом с частицами гноя или крови, или даже гранул крахмала, нежели рядом с инфузориями или плесенью. Я считаю, что в теле насекомого они не свободны, как думают многие авторы, а содержатся в его клетках… Соответствующему лечению надо подвергать скорее куколок, а не гусениц[89].
Можно представить, как это описание рассмешило профессора Бешана, который саркастически писал:
Таким образом, химик, который занимается ферментацией, никак не может решить, с ферментом ли он имеет дело[90].
Тем не менее, Пастер решил, что может дать подробное описание, оказавшееся неверным в каждой детали. После этого его работа была прервана на длительное время смертью его отца и двух его дочерей, и ему была оказана честь быть приглашенным провести неделю в качестве гостя императора и императрицы в Компьенском дворце.
Как известно, Наполеон III живо интересовался наукой. Во всяком случае, он и императрица с благосклонным уважением выслушивали рассуждения Пастера, который не просто близко сошелся с высокопоставленными дипломатами и яркими светилами искусства и литературы, но и получал знаки внимания императора, выделявшие его среди остальных. О своих трудностях с шелкопрядами он поведал императрице Евгении, и эта великодушная дама вдохновила его на новые попытки. Человек, обласканный императорскими особами, неизменно оказывался в центре всеобщего внимания, а потому неудивительно, что к Пастеру росло уважение большей части окружавших его людей. Что касается заболевания шелкопрядов, то вместо того, чтобы внимательно следить за появлением правильного решения, общество в большинстве своем ожидало, что скажет по этому вопросу Пастер.
В феврале 1866 г. Пастер вновь вернулся к проблеме, от которой страдала Франция, вооружившись на сей раз поддержкой группы научных ассистентов. Правительство снова оказало всю необходимую помощь, а министр образования предоставил специальный отпуск для Гернеза, профессора колледжа Луи ле Гран, чтобы тот мог помогать Пастеру. Несмотря на всю эту помощь и столь быстрый карьерный рост, его биограф вынужден был признать, что результаты Пастера «подверглись серьезной критике»[91]. Высказывания самого Пастера его зять предусмотрительно опустил и вместо них обратился к другим темам, чтобы отвлечь внимание читателя, продолжающего настойчиво интересоваться: «Каким образом Пастер решил загадочную проблему шелковичных гусениц?»
К счастью, в отчетах Французской Академии наук любители истины могут найти точные ответы. Первым из них, как ни странно, является не доклад Пастера, а сообщение профессора Бешана, датированное 18 июня 1866 г.