Насколько мне известно, Антуан Бешан был первым, кто считал молекулярные гранулы, названные им микрозимами, организованными ферментами, и решительно защищал свою теорию от любых нападок.
Подтверждая наличие молекулярных гранул поджелудочной железы, Ненцкий продолжал:
Совершенно очевидно, что это и есть микрозимы Бешана, кокки Бильрота, monas crepusculum Эренберга[178].
Вот как выглядят в хронологическом порядке знаменитые названия микроскопических мельчайших точек, присутствующих в веществе клетки: «молекулярные гранулы», «микрозимы», «микросомы» или «хроматиновые гранулы».
Как бы их ни называли, именно их имел в виду Бешан, когда писал: «Клетка – это собрание маленьких существ, имеющих независимую жизнь, особую историю происхождения»[179].
Профессор Минчин в своем президентском послании, не отдавая должного Бешану, тем не менее, вторит его словам:
Каждой из этих гранул должны быть свойственны фундаментальные свойства живых организмов в целом: во-первых, метаболизм, выражающийся в постоянных молекулярных изменениях, в усвоении и росте, с последующим воспроизводством; во-вторых, индивидуальность каждого.
Это в точности повторяет учение Бешана, который, более того, установил, что микрозимы ответственны за наследственность. Согласно ему, растение или животное является тем, кем оно есть, благодаря его микрозимам. Они связывают между собой царства животных и растений. Внешне одинаковые, именно они, тем не менее, делают вещество одного живого организма отличающимся от вещества другого. Именно благодаря микрозимам желудь превращается в дуб, а куриное яйцо в цыпленка; от микрозимов зависит, на кого будет похож ребенок, на мать или отца. И вновь мы видим современное подтверждение этому в теории о том, что секрет наследственности заключается в хроматине.
А вот как мнение Бешана подтверждается в высказывании профессора Макбрайда:
Скорее всего, у нас нет иного выхода, кроме как предположить, что хроматин в целом ответственен за все наследственные признаки, поскольку влияние отца на черты отпрыска такое же сильное, как и влияние матери. Головка сперматозоида это единственное, что проникает в конституцию потомка, а состоит она практически исключительно из хроматина. Не могут ли хромосомы быть просто группами определителей (признаков, свойств и т. д.), объединенных взаимным химическим родством при особых химических условиях, достигаемых в клетке в период, предшествующий кариокинезу? Если так, то это объясняет полное исчезновение хромосом в оставшийся период[180].
Возможно, что из-за отсутствия современных приборов профессор Бешан не придавал большого значения клеточному ядру в своей клеточной доктрине. Но даже в этом случае профессор Минчин подтверждает его мнение, приписывая наибольшее влияние тому, что мы с одинаковым успехом можем называть микрозимными, гранулярными или хроматиновыми единицами.
Уже одно обобщение цитологов, – говорит профессор Минчин, – было опровергнуто исследованиями протист (простейших форм микроорганизмов. – Э.Х.). Изречение «omnia nucleus e nucleo» («каждое ядро из ядра». – Прим. перев.) абсолютно верно, пока оно касается клеток только многоклеточных организмов – метазоа и метафитов, то есть материала, которым профессиональный цитолог обычно ограничивается в своих исследованиях. Но сейчас точно установлено, что у простейших ядра могут возникать de novo: не из предшествующих ядер, а из внеядерного хроматина, для которого Гертвиг придумал термин «хромидии».
179
180
Section D. Reports of British Association, 1915.