Вернувшись в Нью-Йорк, Битти и Фельдман поняли, что без классного писателя-юмориста им не обойтись. Как-то вечером они отправились в «Биттер энд», клуб Фреда Уайнтрауба в Гринвич-Виллидж, чтобы увидеть комедиографа Вуди Аллена, который, как говорили, умел смешить. Выступление им понравилось. Фельдман предложил Аллену за будущий сценарий 30 тысяч долларов. Аллен Настаивал на 40 тысячах, на что Фельдман ответил:
— Даже и не думай.
— О’кей, если дадите мне ещё и роль, согласен на 30, — отреагировал Аллен.
Фельдман сдался и в результате фильм, в котором поначалу в главной роли должен был сниматься Уоррен Битти, трансформировался в фильм Уоррена Битти и Вуди Аллена. Аллен принялся за работу. Однако, по мере того, как появлялся очередной вариант сценария, Битти замечал, что образ героини становился всё более европейским, а точнее — французским. За текстом явственно просматривался образ Капуцин. Хуже того — собственная роль Битти становилась всё меньше, а сценариста — больше.
Фельдман и Сильберт, который стал помощником продюсера, остановились в лондонской гостинице «Дорчестер», куда на встречу к ним приехал Битти. Он с порога бросил Фельдману в лицо обвинение в том, что тот нарушил их соглашение — самовольно придумал роль для Капуцин и позволил Аллену вышвырнуть его из сценария. Сильберт вспоминает: «Уоррен сказал: «Чарли, я в этом не участвую». Чарли был шокирован, просто вне себя, а он такое не спускает». Битти добавляет: «Наконец, я с деланной миной оскорблённого обманом направился к выходу, думая, что вот-вот за мной бросятся вдогонку и начнут уговаривать остаться. А они — рады радёшеньки». Сильберт продолжает: «Уоррен вернулся на картину, но уже с какой-то девахой с «Юнивёрсал» и я спросил его: «Ты что, за дурака меня держишь? Вот подрастёшь, станешь Джорджем Гамильтоном!».
Картина «Что нового, киска?» имела большой успех и стала поворотным моментом в жизни и Битти, и Аллена. Битти вспоминает: «Вуди расстроился — в итоге вышло не то, что он задумал. Но я расстроился ещё больше, ведь меня попросту ограбили. После этой картины Вуди стал всё держать под личным контролем. Впрочем, я не отставал».
Битти только исполнилось 29 лет, а он уже мечтал о проекте, способном перевернуть его карьеру. Как-то вечером, в Париже, они с Карой ужинали с Франсуа Трюффо. Карон рассчитывала, что режиссёр предложит ей роль Эдит Пиаф. У Трюффо на этот счёт были свои виды, но в разговоре он заметил, что получил интересный сценарий — «Бонни и Клайд», в котором есть сильная роль для Битти. Трюффо посоветовал ему связаться с авторами — Робертом Бентоном и Дэвидом Ньюменом.
Идея «Бонни и Клайда» возникла у Бентона и Ньюмена за два года до этой встречи, в 1963 году, когда оба ещё работали в журнале «Эсквайр». Как и всех представителей продвинутой молодежи начала 60-х кино, их интересовало гораздо больше, чем журналы. Бентон вспоминает: «Куда бы мы ни шли, все говорили исключительно о кино». Только что ребята посмотрели «На последнем дыхании» Жан Люка Годара, картина не отпускала. Правда, больше всего им нравился Трюффо. «В течение двух месяцев я посмотрел «Жюль и Джим» 12 раз. Само собой, начинаешь обращать внимание на какие-то особенности построения и формы ленты, персонажи».
В начале 60-х учебных заведений по кинематографии попросту не существовало, и Бентон с Ньюменом стали самоучками, активно посещая арт-хаусы [4]. Фильмы смотрели в «Талии» на 95-й улице и «Нью-Йоркере» Дэна Тэлбота на Бродвее, между 88-й и 89-й улицей. Много интересного увидели на новом Нью-Йоркском кинофестивале, который стал ярким событием в 1963 году. Большую просветительскую работу проводил и киноотдел Музея современного искусства в Нью-Йорке, где парень по имени Питер Богданович организовал программу ретроспективного показа лент мастеров Голливуда. «Богданович написал два великолепных исследования, одну монографию о Хичкоке, другую — по творчеству Хоукса. Для нас эти работы стали чуть ли не учебниками», — продолжает Бентон.
Однажды друзья натолкнулись на книгу Джона Толанда «Дни Диллинджера», где упоминались проделки Бонни Паркер и Клайда Бэрроу — в начале 30-х годов ребята устроили большой переполох, дерзкими ограблениями банков поставили на уши весь Средний Запад и Юг страны. Бентон слышал легенду о парочке бандитов, потому что сам вырос в Восточном Техасе: «В округе любой знал кого-нибудь, кто встречался с ними лично или пересекался по жизни, а ребятня на Хэллоуин обязательно наряжалась в Бонни и Клайда, потому что они стали народными героями». Больше того — они напрямую обращались к поколению, которое было против войны. Ньюмен вспоминает: «Походить на бандита, не важно, Клайда Бэрроу или Эбби Хоффмана, было здорово. Так что всё, что мы писали, должно было так или иначе эпатировать, шокировать общество, буржуазию, сказать каждому: «Эй, парень, сами-то мы ничего такого не делаем, просто выполняем свою работу». Бонни и Клайд нравились не потому, что грабили банки, грабители-то они были так себе. Людей в них привлекала и делала абсолютно уместными и необходимыми эстетическая революционность. Одновременно этим же и противопоставляя их обществу, делая опасными для него. По нашему мнению, сгубило Бонни и Клайда не то, что они нарушали закон, в конце концов, кому нравятся чёртовы банки, а то, что они сделали татуировку Моссу, члену своей банды. Вот и отец его говорит: «Представить себе не могу, что ты позволил им разрисовать свою кожу грязными картинками». Вот именно в этом-то и были 60-е годы».
По ночам, слушая на проигрывателе фирмы «Меркурий» «запиленное» банджо со стереопластинки Лестера Флэтта и Эрла Скруггса «Случай у Туманной горы», по мотивам книги они написали сценарий. С бравадой неофитов, когда терять ещё нечего, в мечтах они обращали свой взор на Трюффо — своего «святого покровителя» — ах, только бы он согласился поставить этот фильм! Они нутром чувствовали, что написали сценарий истинно европейского фильма. Бентон говорил: «Новая французская волна» позволила нам усложнить мораль, характеры и взаимоотношения героев». Трюффо встретил писателей в состоянии крайнего возбуждения и, пританцовывая, заявил, что имеет другие обязательства. Отправил к Годару, с которым те кратко и безрезультатно поговорили. Кончилось тем, что Трюффо согласился сам взяться за их фильм. Сценарий с прилагавшимся к нему режиссёром начал обход студий, представители которых высказывали опасения — главные герои — убийцы, люди малопривлекательные, да и сам Трюффо вряд ли подходит для работы с подобным материалом. Не помогало и то, что в основе сюжета лежал «менаж а-труа», то есть — жизнь втроём: Бонни любила Клайда, Клайд — Бонни, но Клайду, чтобы возбудиться самому и удовлетворить Бонни, позарез требовался Мосс. Все это настолько соответствовало греховности жизненных принципов Бонни и Клайда, насколько экспериментирование в данной области стало визитной карточкой сексуальной революции 60-х годов. Бентон с Ньютоном с ног сбились, наматывая километры по всему городу, но понимания не находили. Они начали уже, было, горевать, что состарятся и отдадут концы, так и не успев пристроить свой сценарий.
Холодным, не предвещавшим ничего хорошего субботним февральским утром 1966 года, в квартире Бентона раздался телефонный звонок. Голос в трубке представился: «Это Уоррен Битти». Бентон, думая, что его разыгрывают, спросил: «Кто, кто?». Голос ответил: «Ну, правда, Уоррен Битти», и объяснил, что хочет почитать сценарий и зайдёт, чтобы забрать его. Бентон посчитал, что «зайдёт» означает — «как-нибудь, при случае, через пару дней, через неделю, а может — никогда». Однако через 20 минут в дверь позвонили. Салли, жена Бентона, открыла, и увидела на пороге Битти, собственной персоной, который взял сценарий и ушел. Прошло полчаса. Актёр позвонил вновь и сказал: «Я хочу делать эту картину». Бентон, памятуя о «жизни втроём»,спросил:
— На какой вы странице?
— На 25-й.
— Дойдете до 40-й, перезвоните.
Через полчаса Битти перезвонил и сказал то, что Бентон жаждал услышать вот уже несколько лет:
— Я дочитал. Я понял, что вы имели в виду, но тем не менее хочу делать эту картину.
Битти предложил за сценарий 7,5 тысяч долларов. Позднее его компания «Тетайра» (составное от имён родителей: его мать, Кэтлин, в детстве звали Тет, а отца — Айра) выплатила Бентону и Ньюмену гонорар в размере 75 тысяч. Битти никак не мог решить, играть ему главную роль или нет. Ведь в жизни Клайд был коротышкой и он представлял в этой роли Боба Дилана.