Помню, в середине апреля 1940 года я встретил Ивана Меньшикова на площади Свердлова.
— Бегу за билетами в «Стереокино», — сказал он, торопливо пожав мне руку. — Явтысый приехал.
Я был не меньше поражен этим известием, чем если б услышал о приезде Тиля Уленшпигеля или Дон Кихота. При всей жизненности героев Меньшикова я все-таки не предполагал, что он выводит реальных людей, да еще под собственными именами, — в рассказах явственно ощущался тот художественный вымысел, без которого невозможна настоящая литература. Недаром же совокупность написанного писателем называется собранием сочинений. Позже, побывав на Севере, я понял, что Иван Меньшиков мог себе это позволить: он писал правду — не голую правду мелких фактов, а высшую поэтическую правду о своих друзьях из далекого стойбища. И ненцы, крайне чувствительные к правде и неправде печатного слова, сердцем понимали эту высшую правду рассказов Меньшикова. Ненцы всегда поют правду — о том, что видят, что есть на самом деле, и поют красиво, — рассказы Меньшикова они называют песнями. Они любили его при жизни, они сотворили о нем легенду после смерти…
…То немногое, что писалось до Меньшикова о ненцах, было или малохудожественно, или непознавательно в грубой своей экзотичности. Меньшиков открыл миллионам читателей подлинную, чудесную, поэтическую душу ненецкого народа, едва ли не самого забитого и многострадального среди народов царской России, с редкой выразительностью показал его борьбу за жизнь, счастье и будущее…»[3]
…Сын первого наркома просвещения Анатолий Анатольевич Луначарский, позднее тоже погибший на фронте, в журнале «Молодая гвардия» опубликовал в 1941 году интересную статью о творчестве Ивана Меньшикова: «Большая тема».
«Приглядитесь к этому автору: три книжки вышли уже из-под его пера. Чему же они посвящены, что читатель находит в любой из них? Подымаясь зачастую до высокой художественной силы, Иван Меньшиков рисует абсолютно доселе нам незнакомый мир обитателей Заполярья — ненцев-оленеводов. С каким восторгом воспевает он красоту тундры с ее ослепительными «фиолетовыми снегами», «солнцем, розовым, как мясо семги», с сопками, «похожими на выброшенных морем китов», «зорями, алеющими, как глухариная бровь», с «оранжевой луной» и «с синеватыми тенями, похожими на оленьи рога». Как часто мелькают в повествовании его никогда еще не слышанные нами слова «аргиш», «тадибей», «хабеня», «тадебции», «хад» и т. д. и т. д.! А с каким удовольствием живописует автор внешний вид, а также законченную внутренность кочевничьего жилища — чума, как он смакует ненецкую кулинарию, все эти «стружки семги, тающие, истекая жиром на медном блюде», «толстые хвосты очищенной от чешуи пеляди», «сярки» (чарки) разбавленного водой спирта или «сырой тепловатой оленьей крови», как тщательно выписываются им меховые одежды во всех их частях и разновидностях (сюма, малица, совик, тобоки из шкуры нерпы, пимы из шкурок, взятых с оленьих ног, паница и пр. и пр.). И обратите внимание: действующие лица у него ни за что не кажут «ладно», «очень хорошо», «здравствуйте», а непременно — «тарем», «сац саво», «ань-дорова-те», да и сам автор явно предпочитает понятным определениям «холм», «речка», «стойбище» ненецкие их наименования «саундей», «виска», «парма».
У книг Ивана Меньшикова завидная судьба. Они никогда не залеживались на книжных полках и находили все новых и новых читателей, занимали достойное место в библиотечных фондах страны.
Появление каждой книги писателя было большим культурным событием, и зачастую они сопровождались рецензиями в печати. Так, с рецензиями на книги Ивана Меньшикова «Друзья из далекого стойбища» и «Человек не хочет умирать» дважды выступала в 1940 и 1941 годах в «Литературном обозрении» известный ныне критик-очеркист и литературовед Наталья Ивановна Четунова.
В журнале «Наша страна» (1940 г.) также была напечатана рецензия на северные рассказы Ивана Меньшикова журналиста из нарьян-марской окружной газеты Николая Леонтьева — ныне известного советского поэта и прозаика. Вместе с Иваном Меньшиковым он работал в 30-е годы в этой газете и больше, чем кто-либо другой, знает жизнь ненцев. Н. Леонтьев дал высокую оценку его творчеству: