Иногда ему снилось, как он играет в прятки среди потайных комнат и лестниц, огромных дымоходов, где когда-то прятались католические священники[24]. Во сне ему казалось, что его преследуют его недоброжелатели, но он твердо знал, что в стенах Кингс-Кип всегда будет в безопасности.
— Все это мое! Мое! Мое! — повторял он после ужина.
По лужайке граф дошел до самого пруда. Здесь он остановился и огляделся по сторонам. Во тьме дом сверкал, как огромный бриллиант. Над головой мерцали звезды, из многочисленных окон струился мягкий золотистый свет.
— Мое! — возбужденно повторил он. — Я больше никому не отдам этот дом!
Теперь Роттингем точно знал: именно ради этого поместья он долгие годы упорно трудился в далекой Индии. Он еще тогда сказал себе, что терпит разлуку с родной страной лишь для того, чтобы больше никогда не испытывать унижений, чтобы не терзаться сознанием собственной бедности, когда многие вещи становятся недостижимыми, поскольку он не в состоянии за них заплатить.
А деньги ему требовались, и немалые. И все потому, что ему была ненавистна сама мысль, что для окружающих имя Роттингемов связано с долгами, невыполненными обязательствами, стучащими в дверь назойливыми кредиторами и угрозой оказаться в долговой тюрьме.
Нет, этому больше никогда не бывать, говорил он себе. Впрочем, он понимал, что в его жгучем желании иметь много денег было нечто большее, нежели обычный страх. Скорее решимость не допустить впредь повторения печального опыта собственного отца.
А все потому, что граф точно знал: рано или поздно Кингс-Кип достанется ему в наследство и он будет там жить, если, разумеется, сможет позволить себе такую роскошь.
Графу вспомнилось, как он долгими часами изучал тонкости торгового дела: как следует покупать и продавать товары и с кем при этом иметь, а с кем не иметь дело. При этом ему нередко приходилось общаться с теми, кто стоял значительно ниже его на социальной лестнице, был плохо воспитан и не имел ни малейшего представления о чести. В этих случаях граф был вынужден проявлять недюжинный такт, терпение и дипломатический талант, чтобы такие люди доверились ему в ведении торговых дел.
Щеголи, ловеласы и аристократы, окружающие принца Уэльского, подумал граф, были бы немало удивлены, если бы узнали, как низко ему приходилось падать и какую порой проявлять безжалостность, лишь бы только заработать на торговых сделках.
Но, по крайней мере, ему везло, как обычно везло большинству Роттингемов!
Невозможное стало возможным: в самых безнадежных карточных играх он выходил победителем, а затем, подобно волнам прилива, на него обрушивался один финансовый успех за другим.
Глядя на Кингс-Кип, он испытывал абсурдное желание обхватить дом руками и, словно сокровище, крепко прижать к груди.
В его глазах дом был привлекательнее даже самых красивых женщин, совершеннее любого, пусть даже самого идеального женского тела, более надежен, чем что-либо другое в его жизни. «Это то, чего я всегда хотел», — подумал граф.
Неожиданно он поймал себя на мысли, что циничное начало в глубине его души смеется над его же собственным искренним воодушевлением. Но почему?
«Неужели тебе и впрямь хочется прожить всю свою жизнь вдали от Лондона, в сельской местности, как твой дед?» — спрашивало графа его сердце. Он тотчас вспомнил своего деда, холившего и лелеявшего Кингс-Кип, словно женщину, которую одаривают роскошными нарядами и бриллиантами.
Вспомнив про пятого графа Роттингема, он посмотрел на вершину одного из соседних холмов, вздымавшихся на фоне ночного неба позади дома, и увидел купол обсерватории. Именно оттуда его дед любил наблюдать за звездами, находя их более интересными и привлекательными, нежели человеческое общество.
— Теперь, когда у меня есть Кингс-Кип, нужно ли мне что-то еще? — спрашивал себя Анселин.
Наконец граф вернулся в дом и лег спать, полный планов на завтрашний день.
Завтра он встретится с управляющим имением и фермой, осмотрит конюшни, убедится, все ли в порядке и нужны ли какие-то усовершенствования.
В свое время его кузен держал лишь несколько лошадей, а дед и вообще был к ним равнодушен. Граф же решил, что успех на скачках, сопутствующий ему последние три года, станет лишь началом его увлечения «спортом королей».
Утром он распорядится нанять новых жокеев и конюхов. У него уже имелись кое-какие соображения относительно покупки чистокровных производителей, которые дадут ему новых скакунов.
Он уснул с сотней новых замыслов, роившихся в его голове, и вот теперь, когда настало утро, граф, выглянув за окно, невольно задался вопросом: а куда, собственно, он так торопится?
24
Имеются в виду сохранившиеся во многих старинных английских домах тайные убежища, где во времена преследования католиков укрывались католические священники, а во времена преследования протестантов (при королеве Марии I Тюдор) — протестантские.