Но, конечно, Би-Би-Си, а точнее, консервативные круги, традиционно влиявшие на ее политику, и не думали менять свои антикоммунистические взгляды. Сразу после нападения фашистской Германии на СССР по Би-Би-Си выступил Черчилль.
Но даже в этой речи, говоря о поддержке Советского Союза, Черчилль не преминул напомнить, что «никто не был большим противником коммунизма», чем он сам за последние двадцать пять лет, и что он «не откажется ни от одного слова, сказанного им о коммунизме». Этими словами он дал понять, что от антикоммунизма британская буржуазия не откажется. Задача состояла в том, чтобы на время «приглушить» его и лучше приспособиться к новой ситуации, в которой Великобритания оказалась военным союзником СССР. И тем не менее враждебность к Советскому Союзу то там, то здесь прорывалась наружу. Уже в начале войны Министерство иностранных дел запретило исполнять по радио советский государственный гимн, в то время как гимны других союзников Великобритании продолжали звучать каждое воскресенье.
Британская радиокорпорация, которая всегда рекламировала свою «независимость», и не подумала ею воспользоваться и ослушаться приказа Форин оффиса. Прогрессивная английская общественность была возмущена этим решением, и в результате Би-Би-Си по указанию властей вообще прекратила передачу гимнов всех союзных государств[24].
Двойственностью отличалась тактика Лондонского радио и по отношению к роли союзников в борьбе с гитлеровской Германией. С одной стороны, Би-Би-Си сообщала о победах Советской Армии и приветствовала их. Эти сообщения с радостью воспринимались английской аудиторией, которая с огромным вниманием следила за развитием событий на восточном фронте; они также поднимали дух участников антифашистского движения в Европе. Правда, в первые месяцы после нападения фашистов на СССР в передачах радиостанции сквозило сомнение в способности Советской Армии дать гитлеровцам достойный отпор. В одном из комментариев допускалась возможность того, что «русские еще до наступления зимы потеряют Москву, Ленинград, Киев и кавказскую нефть и их армии будут оттеснены до Волги». А говоря о поражении фашистов под Москвой, Лондонское радио особо указывало на такие факторы, как «большие расстояния», «суровый климат», якобы облегчившие победу русских. Это, кстати, не осталось не замеченным сотрудниками гитлеровской службы радиоперехватов, которые внимательно следили за передачами Би-Би-Си. В одном из их отчетов говорилось: «Британское и североамериканское радио видят боевую ценность Советской Армии главным образом в ее численном превосходстве и огромном оперативном пространстве. Качество оружия и боевая мораль оцениваются зачастую скептически, иногда даже негативно…»[25].
С другой стороны, Лондонское радио стремилось убедить слушателей, что основная тяжесть борьбы лежит на Англии и США, что судьбы мира решаются прежде всего в Арденнах, у Дюнкерка и в Сицилии. Битву под Сталинградом она, по сути, приравнивала к высадке западных союзников в Северной Африке. Принижение роли Советского Союза в антигитлеровской коалиции (в частности, и за счет бесконечных упоминаний о значении поставок по ленд-лизу) отвечало интересам реакционных политиков и монополистической английской буржуазии, которые опасались, что победы Красной Армии усилят влияние Страны Советов в послевоенное время.
По мере приближения окончания войны антисоветская, антикоммунистическая направленность пропаганды Лондонского радио становилась более очевидной.
Прежде всего, Би-Би-Си весьма своеобразно «регулировала» объем своего иновещания. Эти показатели отнюдь не сухие, абстрактные цифры. По ним можно судить о политических устремлениях тех, чьи интересы представляет та или иная радиостанция. К концу войны Би-Би-Си заметно снизила объем пропаганды на Германию и Италию, ибо перебрасывала силы на другой участок, который стал для нее гораздо более важным, чем борьба с фашизмом. Она усилила вещание на болгарском, венгерском, греческом языках. Активизировалась пропаганда на страны, население которых стремилось к прогрессивным, демократическим преобразованиям и политической независимости. Здесь корпорация старалась внушить слушателям, будто для освобожденных стран западный «вариант» социального развития — единственно разумный и приемлемый. Лондонское радио намекало на готовность западных союзников помочь в восстановлении экономики этих стран, на возможность предоставления им выгодных кредитов и т. п.
Наиболее резкий скачок в объеме вещания Би-Би-Си происходил тогда, когда какая-либо страна освобождалась Советской Армией. Особенно это заметно при анализе объемов передач Лондонского радио на Польшу, Чехословакию и Австрию. В 1941 году объем вещания на Польшу составлял 7, а в 1945 году — более 18,5 часов в неделю. Объем пропаганды на Чехословакию в 1941 году не достигал и 9 часов в неделю, а в 1945 году — почти 17 часов. На Австрию в 1941 году Би-Би-Си вообще не вела передач на немецком языке, а в 1945 году вещала уже 14 часов в неделю.
Если раньше Би-Би-Си убеждала поляков, чехов, венгров или болгар в необходимости «противостоять нацизму», то к концу войны она перешла вначале к завуалированным, а затем к все более настойчивым нападкам на социализм. Корпорация старалась опорочить социально-политические устои социализма в глазах миллионов людей в Восточной Европе. Она осторожно «предостерегала» эти страны от социалистического пути развития, намекала на то, что они могут «потерять независимость» и попасть в сферу «коммунистического влияния».
Антикоммунизм и прежде всего антисоветизм превратились с окончанием войны в «стержень» передач Лондонского радио. Причиной столь активной антикоммунистической кампании явилось, естественно, не решение того или иного руководящего деятеля Би-Би-Си. Речь шла об общей политической тенденции западных держав, и в частности Англии, заключавшейся в том, чтобы после уничтожения гитлеризма перенести главные усилия на борьбу против коммунизма. В самом существовании СССР, первого и тогда единственного в мире социалистического государства, они видели угрозу устоям капиталистического общества. Опасение Запада вызывал и тот факт, что после победы над фашистской Германией неизбежно возрастет международный авторитет Советского Союза, а значит, и мирового коммунистического движения, возрастет популярность марксистско-ленинской идеологии. Особое негодование империалистических кругов вызывала перспектива увеличения числа государств, избравших социалистический путь развития. Не без оснований они полагали, что уничтожить содружество социалистических стран будет гораздо труднее или вообще невозможно.
«Холодная война», развязанная Западом после окончания второй мировой войны, и была, в частности, направлена на то, чтобы помешать созданию социалистического содружества, а тогда, когда оно уже было создано, — на то, чтобы попытаться его расколоть или хотя бы помешать его нормальному развитию. Нет надобности объяснять, сколь важная роль отводилась (и отводится) пропаганде в достижении подобных целей.
То, что наблюдалось в вещании Британской радиокорпорации в последние военные годы, было своего рода вступлением к «холодной войне». Именно Би-Би-Си оказалась в числе тех западных органов пропаганды, которые еще до официального провозглашения «крестового похода» против коммунизма сделали первые шаги в этом направлении.
Глава II
Би-Би-Си де-юре и де-факто
Би-Би-Си появилась на свет как частнокапиталистическая компания, которую в 1922 году основали шесть ведущих английских фирм по производству радиоаппаратуры. Радиокомпания была единственной в Англии, владел и управлял ею тот, кто мог скупить наибольшее количество акций.
Не успела компания наладить регулярное вещание, как привлекла к себе повышенное внимание крупных правительственных чиновников, политических и государственных деятелей. Они поняли, каким важным инструментом политического и идеологического управления может стать радиовещание. Прошел лишь год, а британское правительство в апреле 1923 года уже создало так называемый Комитет Сайкса для изучения перспектив английского радиовещания и вопроса о статусе единственной в стране радиовещательной компании. Комитет пришел к выводу, что развитие радиовещания «имеет огромные социальные и политические последствия» и что «руководство таким потенциально мощным оружием контроля над общественным мнением и жизнью нации» непременно должно находиться в руках государства[26].