— Вот как! Интересно, как все-таки люди становятся натурщиками.
— Лично мне очень повезло. Меня нашел мистер Стейнз. — Тут Альдо скромно потупился, создав такое впечатление, будто эта обычная, но счастливая случайная встреча положила начало некой блестящей карьере на поприще шоу-бизнеса. — Вам нравится этот вид искусства? — простодушно спросил он.
— Гм, пожалуй, здесь есть замечательные работы. Правда, я еще не успел хорошенько рассмотреть… те, что выставлены наверху… — Он вытянул шею и оглянулся вокруг. — Возможно, для меня некоторые из них окажутся чересчур экзотическим кушаньем. Я ведь привык к грубой мясной пище!
Расценив эти слова как намек, Альдо обрадовался и отпустил замечание из тех, которые люди, с трудом находящие общий язык, порой принимают за шутки:
— Ну и хорошо, я ведь мясник.
Гавин улыбнулся, и я объяснил, что Стейнз встретил Альдо на «Смитфилде», когда делал пробные снимки тамошних рабочих.
— Я тащил половину коровьей туши, — сказал Альдо, — весь залитый кровью. Ронни сказал, что я похож на бекон.
После минутного замешательства я догадался, о чем идет речь:
— Наверно, он имел в виду, что вы похожи на что-то из Бэкона[184].
Однако это потребовало бы слишком долгих объяснений. Альдо любезно продолжил рассказ, упомянув о том, что у грузчиков всегда есть возможность разжиться требухой и задешево купить продукты из-под прилавка (сегодня — вкусные мозги или сердце, завтра — быть может, свежую печенку). Я тотчас же невольно перевел взгляд на доску, на которой было написано меню, и внимательно прочел: салат из люцерны и брюссельской капусты, запеканка с нутом, чечевица и пирог с пастернаком…
— Простите, Уильям, Гавин Крофт-Паркер, какая честь, Альдо, крошка… — Стейнз, возникший среди нас, подчеркнуто скромный и доброжелательный в этот важный для него вечер, принялся крепко пожимать нам руки. — Прошу прощения. Приходил тот безмозглый тупица из этой, как ее там, «Брайт Сити Лайтс», что ли. Очевидно, все составляют свое мнение, попросту обращаясь к его органу, вот и приходится быть донельзя, донельзя покладистым и отвечать на все его невыносимо скучные, скучные вопросы. А какое невежество! — шепотом сказал Стейнз. — Не знает, что такое дароносица, а что касается нарамника… он говорит: «Вы имеете в виду раму?». А я ему: «Нет… да и вообще, речь не о раме, а о монашеском наплечнике». Он явно никогда не был католиком, к тому же я его разозлил. И теперь, только потому, что я его унизил, в своей статье он напишет какую-нибудь пакость. — Стейнз отхлебнул из своего бокала. — И все же, полагаю, статью поместят всего на полдюйма ниже «Афиши для геев»[185]. — (С этим предсказанием я не мог не согласиться.)
— Пойду, пожалуй, посмотрю, что там наверху, — сказал Гавин и начал пробираться сквозь толпу, а я кивнул ему, поняв, что он уходит совсем. Когда я обернулся, Стейнз небрежно поглаживал Альдо по мощному плечу и рассеянно оглядывал переполненный зал. Мне показалось, что лучше поймать его на удочку, пока я еще в состоянии это сделать.
— Великолепная выставка, — сказал я.
— Значит, она вам все-таки нравится, мой дорогой. Я и сам чрезвычайно, чрезвычайно доволен. Но, разумеется, чужая похвала значит для меня даже больше, чем собственная!
— Вам удалось найти нескольких очаровательных натурщиков. Особенно мне понравился ваш святой Петр — правда, с ним я уже некоторое время знаком.
— Старик Эшли!.. А вернее сказать, Билли, как он просит называть его в кругу профессионалов.
— А я и понятия не имел.
— Гм… он решил, что Эшли звучит чересчур по-девичьи, особенно после «Эйприл»…[186] Но для меня он по-прежнему «старик Эш» — Эш на рукаве старика[187], дорогой…
— Потрясающая грудь!
— Перестаньте! — Стейнз вздрогнул и посмотрел на меня с каким-то новым, настороженным любопытством.
— К сожалению, сегодня я не увидел, как вздернули на дыбу еще одного из ваших натурщиков. — Я оглянулся вокруг и попытался заговорить небрежным, развязным тоном. — Одного из самых привлекательных, я бы сказал.
— Сожалею, мой дорогой. Не все мои мальчики были готовы — да и горели желанием — пожертвовать собой ради святого дела.
— Его зовут Колин — худой, короткие вьющиеся волосы, голубые глаза, перманентный загар, да и всё остальное наверняка перманентное.
— А, Колин. Он вам нравится, да? Парень и вправду необычайно талантлив. Но он так и не стал моим постоянным натурщиком. В нем нет той невинности, которая была нужна мне для этого… цикла.
Я согласился:
— Судя по виду, он действительно парень распущенный.
185
Раздел газеты, в котором публикуется реклама выставок, концертов и т. д. для гомосексуалистов.
186
Имеется в виду знаменитый в 60-е годы 20 века транссексуал Джордж Джеймисон, взявший себе имя Эйприл Эшли.