Начало перестройки и приближавшийся юбилей Октябрьской революции существенно повлияли на ситуацию в общественных науках. В монографии «Революционная традиция в России: 1783–1883 гг.» И. К. Пантин, Е. Г. Плимак и В. Г. Хорос рассмотрели в масштабе длительной временной протяженности историю российской общественной мысли и революционной борьбы от Радищева до появления марксизма. Была предпринята оригинальная попытка выяснить особенности освободительного движения в России (соотносительно со странами Запада и Востока), которая, во многом опираясь на уже сложившиеся представления, одновременно претендовала на новое прочтение прошлого. Авторы сознательно стремились преодолеть отставание «теоретического, концептуального осмысления истории освободительного движения в России от ее фактографически-описательного освоения», что привело их к необходимости уточнения как тех или иных фигур (декабристов, народников), так и тенденций поиска российской «исторической альтернативы» — российского варианта буржуазной эволюции страны[151].
«…Истории всегда внутренне присуща альтернативность. Поэтому историк обязан учитывать не только совершившиеся события, но и их возможные варианты „в сослагательном наклонении“. Все дело заключается в том, чтобы анализ исходил из действительно реальных возможностей, опирался на факты, а не на домыслы»[152].
В 1986 году была опубликована статья академика И. Д. Ковальченко, в которой обращалось внимание на сложность проблемы изучения альтернативных ситуаций в истории. Высокий статус автора в советской исторической науке сразу же придал этой проблеме недостающую ей доселе научную респектабельность, которая была ощутимо усилена выходом в свет в 1987 году его книги «Методы исторического исследования». В этой работе И. Д. Ковальченко посвятил проблеме альтернативности специальный раздел, признав, что она не привлекла еще должного внимания отечественных историков. В книге содержалось определение исходного понятия и предостережение от его расширительного толкования[153].
Практически одновременно вышла в свет монография И. А. Желениной «Историческая ситуация: Методология анализа». Доцент кафедры философии гуманитарных факультетов МГУ хорошо представляла себе запросы пытливой студенческой аудитории и сознательно стремилась ответить на них. Заключительная глава книги была посвящена рассмотрению исторической альтернативы, соотношению альтернативности и многовариантности, проблемности и альтернативности, обоснованию необходимости изучения исторических ситуаций прошлого «под углом зрения не использованных в прошлом возможностей и вариантов развития»[154].
В том же 1987 году появилась книга академика П. В. Волобуева, представлявшая собой попытку осмыслить Октябрьскую революцию 1917 года с точки зрения выбора путей исторического развития. В книге подробно рассматривался российский исторический опыт выбора прогрессивных путей развития дооктябрьского периода, а в одном из авторских примечаний была высказана мысль о возможности победы декабристов[155]. В своих неоднократных публичных выступлениях П. В. Волобуев постоянно ратовал за необходимость изучения проблемы альтернативности исторического процесса, полагая, что следует изучать не только реализованные пути развития, но и упущенные или частично реализованные возможности: «Ибо упущенные, несостоявшиеся возможности не исчезают бесследно, а дают о себе знать в состоявшейся истории, причем иногда очень болезненно»[156].
Альтернативы в истории стали предметом обсуждения в апреле 1988 года за «круглым столом» редакции журнала «Вопросы философии». В выступлениях А. Я. Гуревича, П. В. Волобуева и Я. Г. Шемякина прозвучала мысль о необходимости совместного изучения историками и философами этой проблемы: целесообразно комплексно рассмотреть какие-либо иные возможности развития, кроме тех, что реализовались. Этот подход был назван П. В. Волобуевым наиболее плодотворным, сулящим более полное и глубокое раскрытие всего «богатства» истории и ее закономерностей. Я. Г. Шемякин утверждал, что социальное бытие изначально имеет альтернативный характер, и требовал признать онтологический статус исторической возможности. («То есть, иными словами, признание бытия в возможности как особой сферы реальности».) Он же обратил внимание собравшихся за «круглым столом» на «экзистенциальный» аспект проблемы — механизм выбора различных вариантов поведения[157].
151
152
Там же. С. 102. В коллективной монографии обосновывалась правомерность теоретической постановки вопроса о том, могли ли декабристы победить, и доказывалась недостаточная зрелость объективных предпосылок буржуазной эволюции России в первой четверти XIX века. Это утверждение противоречило точке зрения М. В. Нечкиной, которая в своем двухтомном труде «Движение декабристов» писала, что феодализм в России в это время находился в состоянии кризиса, формировались новые капиталистические производственные отношения, поэтому мировоззрение декабристов было обусловлено в основном «внутренним развитием русского исторического процесса», а внешний фактор играл вспомогательную роль. —
153
«
155
«Восстание 1825 г., хотя и было вынужденным в отношении срока и повода, отнюдь не было фатально обречено на неудачу. Нельзя исключить и другой вариант исхода — его победу». —
156
Философия и историческая наука. Материалы «круглого стола» // Вопросы философии. 1988. № 10. С. 40.
157
Философия и историческая наука. Материалы «круглого стола» // Вопросы философии. 1988. № 10. С. 60, 61.