Наступавший на правом крыле армии 4-й кавкорпус в ночь на 17 сентября выслал на польскую территорию передовые разведгруппы с целью нарушить связь и захватить языков. Однако группы себя обнаружили и понесли потери в стычках с польскими пограничниками, не выполнив задачи. В результате при форсировании Збруча 4-й кавкорпус встретил организованное сопротивление польской погранстражи и в течение двух часов вынужден был вести бой на границе. Только преодолев зону пограничных заграждений, корпус получил возможность развивать наступление на Подгайцы и к вечеру 17 сентября вышел на р. Стрыпа в районе Соколува. Тем временем 13-й стрелковый корпус вышел к Днестру, а 5-й кавкорпус достиг Трибуховицы —Дулибы. 25-й танковый корпус в 19.30 после непродолжительного боя занял Чортков, пленив там до 200 польских солдат 41-го пехотного полка и захватив 4 самолета.
На следующий день соединения 4-го «кавалерийского и 13-го стрелкового корпусов окружили и после недолгого боя пленили до 10 тыс. польских военнослужащих из остатков Познанской, 6-й и 22-й пехотных дивизий.
25-й танковый корпус своей 1-й моторизованной бригадой в 16 часов занял Монастыриску, где были взяты в плен около 3600 польских военнослужащих. К вечеру 1-я моторизованная и 4-я танковая бригады подошли к Подгамцам, а 5-я танковая бригада у Домброва вела бой с польским артполком, в ходе которого были взяты в плен 2500 польских солдат, и вышла на окраину Галича.
19 сентября части 25-го танкового корпуса заняли Галич, захватив в сохранности мосты через Днестр, Завадку и Збору. 19 сентября 4-й кавкорпус вышел в район Рогатин —Бурштын, где получил дневку. 26-я танковая бригада вышла в район Галич —Большовцы. Передовые отряды 13-го стрелкового корпуса продвигались к Станиславову. В тот же день корпус был подчинен командующему пограничными войсками НКВД КВО комдиву Осокину, получившему 19 сентября приказ Военного совета Украинского фронта «немедленно закрыть границу», чтобы «не допустить ни в коем случае ухода польских солдат и офицеров из Польши в Румынию»[369]. С 21 сентября основные силы корпуса были развернуты вдоль границы с Румынией и Венгрией от р. Збруч до Бескид.
25-й танковый и 5-й кавкорпуса в районе Галича вели бои с остатками 26-й и 28-й польских дивизий и взяли в плен до 20 тыс. поляков. 13-й стрелковый корпус занял Станиславов и Калуш, взяв в плен до 11 тыс. польских военнослужащих. В 13.00 20 сентября 25-му танковому корпусу была поставлена задача к вечеру выйти в район Лисятыче —Стрый, а передовым отрядом занять Дрогобыч. Но в 16 часов на подступах к Стрыю стало известно, что город занят германскими войсками, поэтому 25-й танковый корпус расположился на отдых. В 15 часов 20 сентября корпусу была поставлена новая задача — сосредоточиться у Журавно, где подготовить переправы через Днестр для поддержки 4-го кавкорпуса против львовской группировки противника. Однако помощь действовавшим под Львовом советским войскам не потребовалась, и 25-й танковый корпус, сосредоточившийся в районе Луковец —Любша —Мазурувка, 22 сентября получил приказ двигаться на Подгорцы и далее на Комарно. Выйдя в ночь на 23 сентября в указанный район, части корпуса встретились там с подразделениями 2-й горнопехотной дивизии вермахта и были остановлены.
20 сентября войска 12-й армии продвигались на линию Николаев —Стрый. В районе Стрыя около 17.00 был установлен контакт с немецкими войсками, которые 22 сентября передали город Красной армии. 23 сентября туда же подошла 26-я танковая бригада. В результате переговоров советские войска были остановлены на достигнутой линии[370].
Сразу же после вступления Красной армии в Польшу в Москве начался новый тур дипломатических переговоров с Германией. Уже вечером 18 сентября в беседе с Шуленбургом Сталин неожиданно заявил, что «у советской стороны есть определенные сомнения относительно того, будет ли германское верховное командование придерживаться московского соглашения в соответствующее время и вернется ли на линию, которая была определена в Москве»? Шуленбург ответил, что «Германия, конечно же, твердо намерена выполнять условия московских соглашений». На это Сталин заявил, что «он не сомневается в добрых намерениях германского правительства. Его беспокойство было основано на том хорошо известном факте, что все военные ненавидят возвращать захваченные территории». Германские дипломаты категорически отвергли его опасения и заявили, что вермахт подчиняется распоряжениям фюрера, и все соглашения с Москвой будут неукоснительно соблюдаться[371].
370
РГВА. Ф. 35084. Oп. 1. Д. 22. Л. 1-23; Д. 40. Л. 2-65; Д. 84. Л. 1-6; Д. 85. Л. 1-9; Д. 90. Л. 1-7; Д. 129. Л. 1-11; Д. 130. Л. 1-7; Д. 132. Л. 5-6; Д. 133. Л. 1-4; Д. 135. Л. 1-8; Ф. 25880. Оп. 4. Д. 35. Л. 142-150; Ф. 31899. Оп. 10. Д. 169. Л. 204-211, 338-350; Д. 180. Л. 3—20, 22-37, 46; Ф. 9. Оп. 36. Д. 3350. Л. 260-278; Ф. 31811: Оп. 4. Д. 20. Л. 1-3,63-78, 90-111, 126— 149; Grzelak С.К. Op. cit. S. 315-329.