Президент кивнул на кран
— Это ты придумал?
— Так точно.
Отвечая — он нарвался на убийственный взгляд замполита.
Да пошел ты!
— И для чего такое нужно?
— Для отработки стрельбы с неустойчивой позиции и в движении. Кран может двигаться.
Президент с сомнением посмотрел на кран.
— Опыт Афганистана подсказывает. что такие упражнения должны быть, рафик Раис.
Президент, до этого готовый взорваться и накричать — после милости должна быть и таска — вдруг осознал знакомое слово.
Афганистан!
— Афганистан? Ты там служил, рафик?
— Так точно.
— И в какой части ты там служил?
— Части коммандос, товарищ президент
Понятия «спецназ» в арабском не было
— Это хорошо
Президент повернулся к офицерам. напряженно ждущим решения
— Я хочу увидеть...
Наверх — полезли двое. Третий — сел в кабину крана. Взревел двигатель...
— Что будет происходить? — спросил Саддам
Николай понял. что отвечать придется ему.
— Стрельба в движении. Две снайперские винтовки и два стрелка, товарищ президент. Они должны увидеть и поразить цель в движении.
Президент с сомнением посмотрел наверх. Он сам не чурался охоты — конечно. все его выезды были строго засекречены. У него было много оружия — как и любой араб. ему дарили оружие, он коллекционировал оружие. Но он сомневался, что так можно хоть куда-то попасть...
— В движении?
— Так точно...
Кран со скрипением — начал вращаться...
— Это лучшие снайперы — вставил. подойдя поближе один из иракских офицеров. решивших рискнуть
Кабина уже сделала полный оборот.
— У вас не должно быть лучших — сказал Саддам — все должны быть лучшими.
— Так точно...
Прогремел выстрел — и в этот момент. Николай услышал новый. настороживший его звук. Хлесткий хлопок
Трос!
— Стоп!
Оператор крана не понял, кабина продолжала вращаться. Потом — лопнул еще один трос... и конструкция не выдержала...
Саддам даже не понял, что произошло. Его водитель бросился к нему — но советник был быстрее, намного быстрее. Что-то выкрикнув, он толкнул президента в сторону. И в этот момент — кабина с грохотом упала...
Пыль... Крики.
Кто-то из офицеров выхватил оружие. Может, готовый стоять за раиса до конца — а может, и готовый ловить момент...
Ничего не видно.
Саддам начал подниматься. Кто-то уже схватился за оружие, образовалось что-то вроде кучи-малы. Его телохранитель, сильный как обезьяна, раскидал всех и пробился к своему обожаемому Раису...
— Джайед! — крикнул Раис, и уже спокойнее повторил — джайед[41]
Телохранитель, увидев пистолет в чьей то руке, зарычал, как хороший сторожевой пес, выхватывая свой
— Джайед — повторил президент
В полной тишине — рядом поднялся на ноги русский. Все молча ждали слова Раиса
— Проводя учения, — сказал Саддам, — вы должны заботиться о том, что солдаты, которые готовы отдать жизнь за Ирак, не отдали их здесь. Немедленно почините это.
...
— Я рад, что русские товарищи оказывают нашей армии столь важную помощь — помедлив, сказал Саддам — я приказываю всем учиться у советских искусству войны. Это касается всех. Только так, мы сможем сделать Ирак по-настоящему сильным.
Президент снова выдержал паузу и закончил, глядя прямо в глаза русскому. Николай тогда не знал, что резко кому удается смотреть вот так вот, в глаза Раиса — Раис был подозрителен и обычно это плохо кончалось.
— Свой храбростью ты искупил свою небрежность, русский.
Случившееся имело очень серьезные последствия.
Саддам Хусейн был человеком самолюбивым, и как и все восточные диктаторы — обожал неожиданные и жесткие решения. Ему нужен был кто-то, кто знал не понаслышке о действиях специальных сил и мог бы передать эти знания ему — и кто-то, кому он мог бы доверять. Для него, как и для любого араба — было очень важно лично и очень щедро отблагодарить человека, который оказал лично ему большую услугу, тем более — рисковал для него жизнью. Русский, если он советник в частях коммандос — вполне мог быть тем человеком, которого он искал. К тому же — Саддам верил в свой особый путь как мусульманина и в том, что Аллах — одаряет его особой милостью, посылая на его пути нужных ему людей. В случившемся — он увидел знамение Аллаха...
41
Добро. Это слово и в самом деле было одним из любимых у Саддама, он повторял его постоянно