– Рад вас видеть, Дитрих, – Вагнер совсем не выглядел удивленным. – Как ваша новая поэма?
– А, – Эккарт махнул рукой, – пишется понемногу... Однако последнее время меня больше увлекает пьеса.
– Пьеса? Вот как?
– Да, для кукольного театра. Впрочем, я расскажу тебе об этом позже.
Эккарт подошел к приятелям и приобнял их за плечи.
– Ну как вам Байройт? Я же говорил – здесь непременно нужно побывать!
– Почему вы не сказали, что тоже приедете, Дитрих? – недовольно спросил Гитлер. – К чему все эти тайны?
– Это всего лишь необходимая предосторожность, – Дитрих поставил свою корзину на изящный журнальный столик. – Все полагают, что я поехал в деревню, навестить тетку. В какой-то мере это правда: я действительно был в деревне, и вот что я оттуда привез!
Он театральным жестом сдернул белую ткань с корзинки.
Корзинка была доверху набита деревенской снедью. Посередине красовался могучий розовый окорок, окруженный тугими красными помидорами. Обезглавленный труп откормленной индейки прятался в пучках свежей зелени. Круги домашней колбасы пахли так аппетитно, что рот Гитлера сразу же наполнился слюной[22]. Отдельно лежал завернутый в белую бумагу просвечивающий золотом слиток – настоящее сливочное масло.
– Вы нас балуете, Дитрих, – нахмурился Вагнер.
По нынешним полуголодным временам подарок Эккарта и впрямь был роскошным. Даже в таких аристократических домах, как вилла Вагнера, с продуктами дела обстояли не лучшим образом: хозяева могли пить драгоценные вина, хранившиеся в их погребах с добрых старых времен, но на завтрак намазывали на хлеб синтетический маргарин, а ужинали отварной брюквой.
– Пустяки, – усмехнулся поэт, – у тетки зажиточное хозяйство. Главное же – мне удалось ввести в заблуждение тех, кто за мной шпионил. В результате никто не знает, что я здесь.
– За вами следят? И кто же?
– Полагаю, коммунисты. Но, может быть, и люди Рема. Он в последнее время стал проявлять чересчур большой интерес к моей скромной персоне.
– Эрнст Рем? – удивился Гитлер. – Начальник отдела пропаганды?
В мюнхенских казармах Рем пользовался репутацией храброго офицера и патриота. Зачем же ему шпионить за Эккартом?
– Кстати, я слышал краем уха, что Рем собирается перетащить тебя в свой отдел, – продолжал поэт. – Если такое предложение поступит, ни в коем случае не отказывайся.
В гостиную вошла горничная с серебряным подносом в руках. Бокалов на подносе оказалось не три, а четыре – прислуга в доме Вагнеров отличалась расторопностью.
– Хильда, голубушка, – распорядился Эккарт с фамильярностью, выдававшей в нем старинного друга семьи, – отнеси корзинку на кухню. Пусть повар что-нибудь из этого приготовит.
– Прозит, господа, – сказал хозяин, поднимая хрустальный бокал с рубиновым напитком, – и да здравствует Великая Германия!
– А где же ваша прелестная супруга? – спросил Розенберг. – Неужели она не присоединится к нам?
– Позже, – на аристократическое лицо Вагнера набежала легкая тень. – За ужином.
Он откинулся в кресле, скрестив на груди руки и внимательно обвел взглядом своих гостей.
– Как я понимаю, Дитрих, вы не ввели наших молодых друзей в курс дела.
– А зачем? Чтобы они испугались и не пришли?
– С какой это стати мы должны чего-то бояться? – насупился Розенберг.
– Потому что вас ожидает кое-что необычное, – сказал Эккарт. – Вы знаете, разумеется, об обществе «Туле»?
– Конечно, – кивнул Гитлер. – О нем все знают[23].
– После того, как евреи и коммунисты расправились с многими видными членами «Туле», воспользовавшись небрежностью секретаря общества, было решено создать внутренний круг посвященных. В этот круг входит господин Вагнер.
– И господин Эккарт, – с улыбкой добавил хозяин дома. – Что же касается Винифред, то моя дорогая жена еще не посвящена в тайну.
– А как же мы? – удивился Розенберг.
– Вас, друзья мои, решено было принять во внутренний круг общества.
– Это большая честь, – пробормотал Гитлер. – Но разве можно... вот так, сразу?
– Не только можно, но и совершенно необходимо. Я не хочу, чтобы о вашей принадлежности к обществу было известно за его пределами. Больше того – за пределами внутреннего круга.
Эккарт с удовольствием допил портвейн и потянулся за графином, чтобы налить себе еще порцию.
– Помните, что я говорил вам о Реме? Этот человек рыщет вокруг «Туле», как такса вокруг лисьей норы. Возможно, он хочет внедрить в общество своих агентов. При той безалаберности, которая свойственна членам «Туле», это не так уж сложно. Не удивлюсь, если роль осведомителя он предназначил тебе, мой дорогой Адольф.
23
Формально «Общество Туле» (Thule-Gesellschaft) считалось тайным мюнхенским отделением «Германского ордена», имевшего масонское происхождение. В действительности это был секрет Полишинеля: все мюнхенцы прекрасно знали, что члены общества регулярно собираются в отеле «Четыре времени года» на Максимилианштрассе. За недолгий период существования Баварской Советской республики девять членов общества были расстреляны.