К а э т а н а (внезапно вступает в разговор). Индейцы не строят подвалов под домами.
Ф е л и п е. А это вторая акула, видите… Второй подвал…
С у а н ц а. Я думаю, пора переменить тему разговора! Замечание о чае из мяты и апельсинового цвета было весьма кстати…
Ф е л и п е. Может, я приду в себя…
С у а н ц а. Завтра будет дождь…
К а э т а н а. Еще не будет!
Ф е л и п е. Страшные сны — длинные сны… Ущипните меня, падре! Прошу вас!..
Издалека, скорей всего со двора, слышен жалобный вой собачонки.
Даже настоящих псов, и тех не осталось!
К а э т а н а. Фидо… Славный песик. Питается отбросами.
Фелипе шагает из угла в угол. Останавливается возле кресла. Гротескно расставил ноги. Гротескна вся его беспомощность — дрожащие руки, пафос, цитаты, все. Читает отрывок из книги Иова.
Ф е л и п е. Погибни день, и который я родился, и ночь, в которую сказано: зачался человек!
День тот да будет тьмою; да не взыщет его Бог свыше, и да не воссияет над ним свет!
Да омрачит его тьма и тень смертная, да обложит его туча, да страшатся его, как палящего зноя!
Ночь та — да обладает ею мрак, да не сочтется она в днях года, да не войдет в число месяцев!
О! Ночь та — да будет она безлюдна; да не войдет в нее веселие! (Запнулся.)
М а р г е р и т а (голос раздается неожиданно). Сегодня вечером что-то случится.
К а э т а н а. Злой Мануэль вломится в кладовую для белья и украдет простыни, которыми собирались застелить постели падре Суанцы и дядюшки. Но у Иова, когда он жаловался богу, скорее всего, не было простыней, и у Балтазара их, вероятно, нет! Нас всех ожидает соломенный тюфяк, поверьте моему слову!
С у а н ц а. Шутки насчет мертвецов большинству людей не кажутся забавными, донья Каэтана! И не забудьте, что ваш дядя очень удручен отсутствием сына.
К а э т а н а. Кто это мертвец? Совсем недавно вы говорили, что Балтазар слишком жив…
С у а н ц а. Посмотрите на свечу, стоящую перед вами, прошу вас! Пощупайте ее пламя! Оно живое, не правда ли? Горячее?.. А теперь дуньте! Ну, дуньте же!
Каэтана дунула на свечу, и та угасла.
Видите, как бывает!..
М а р г е р и т а. Что-то случится, я чувствую…
К а э т а н а. Я же говорю, украдут простыни. Только бы не добрались до бочек!
С у а н ц а. Боюсь, вам непонятно, сколь незначительны его шансы выйти живым из той авантюры, которую он затеял. Два отряда преследуют его и горстку его разбойников. Мне кажется, я обязан поставить вас в известность…
К а э т а н а. Значит, я должна буду остричь волосы?..
М а р г е р и т а. Я открою погреб, и все люди, еще оставшиеся в этом городишке, будут пить до беспамятства и ликовать!
Ф е л и п е. Знаю! А потом ты осквернишь мою могилу.
К а э т а н а. Падре, как бы извлечь хоть какую-то пользу из этой на удивление сильной ненависти?
С у а н ц а. Никакой надежды! И на его спасение тоже…
М а р г е р и т а. Что-то случится. И пусть!
К а э т а н а. Мы ненавидим друг друга в бесчисленных комбинациях.
С у а н ц а. Как известно, у дона Балтазара были далеко идущие планы: сначала отомстить всем, кого он называл изменниками, затем создать сильное военное формирование, взять Порто-Фирмино и, наконец, захватить власть в колонии.
К а э т а н а. Вернулся бы на белом коне и воскликнул: «Отец, добрый и милосердный, я возвращаю тебе то, что у тебя несправедливо отняли. Я стал исполнителем твоей воли! Прими!»
Ф е л и п е. Мне ничего не нужно! Я отдал все, что имел…
К а э т а н а (указывая на Маргериту). И она тебе не нужна?
Ф е л и п е. Никто!
К а э т а н а. Beata solitudo[14]. Во тьме. В конце концов перестаешь даже ощущать пространство вокруг себя. Чему быть, того не миновать…
М а р г е р и т а. Еще сегодня вечером что-то случится. Что-то очень важное!
Пауза. Непрекращающийся собачий вой.
К а э т а н а (садится к столу, говорит спокойно). Значит, он уйдет в иной мир совершенно один… А ведь когда-то он был таким маленьким, как его червячок там, наверху, у него была мама, у него была няня, он сосал мамину грудь, мама и няня следили, чтобы он не раскрывался в своей колыбельке, летом над ней вешали вуаль, чтобы на него не села муха, он играл в луже, лужа казалась ему морем, он рос, а в животе у его мамы росла опухоль, он пошел к первому причастию, одетый во все белое, и дрожал от возбуждения, ему красиво расчесали кудри, у мамы в глазах стояли слезы, он много мечтал: мечтал о грехе, мечтал о маме, потом мечтал об отце…