В ответ 8 декабря 1923 г. пражские эсеры (Т. Гриб, П. Бодунова, И. Мамонько) издали «Паведамленне», в котором называли очередной кабинет «новой авантюрой… попыткой спекулировать на идее белорусского национального движения». В нем говорилось:
«Так называемое “правительство” А. Цвикевича, искусственно созданное на эмиграции и пребывающее в Ковно, не может считаться законным правительством БНР…
Как организация частная, не имеющая никакой связи с ответственными белорусскими партиями и организациями как в крае, так и за границей, это правительство является безответственным и самозванным… Созданная в Праге так называемая “Белорусская Рада” во главе с П. Кречевским и А. Цвикевичем есть не что иное, как новое авантюристическое предприятие, новая попытка спекуляции на идее белорусского освободительного движения и его представительства за границей, группы политически обанкротившейся, дезориентированной, недавно примкнувшей к белорусскому движению интеллигенции, потерявшей всякие нормы политического мышления и морально-этического поведения…»
Официально Белорусская рада была зарегистрирована только 8 февраля 1924 г. Публичным проявлением жизни Белорусской рады стала подготовка и празднование шестой годовщины провозглашения независимости БНР.[229] Само торжественное заседание открылось минутой памяти всех погибших во имя независимости Беларуси. Затем слово взял П. Кречевский, представивший собравшимся исторический экскурс в прошлое белорусской государственности еще со времен Полоцкого княжества. Он закончил свою речь:
«День 25 марта 1918 г. показал всему миру, что белорусский народ никогда не прекращал жить политически. Легенда о несознательности белорусского народа в его собственном названии “тутэйшы” — ошибочна. Этот термин является свидетельством не только территориальной, но и национальной и политической сознательности. Назвать себя белорусом белорусский народ не мог вследствие преследования, а назваться поляками или русскими — не хотел. “Тутэйшы” закрепило за ним право на его территорию и обособленность его национальную».
Далее слово брали представитель объединенного белорусского прогрессивного студенчества Гришкевич, представитель Украинского общественного комитета Галогая, представители студенческой секции при Белорусской громаде Климович и Ильяшкевич, Туган-Барановский — от объединенных студенческих партий Восточной Европы, представитель Грузинского союза студентов Джанджугов, армянских студентов — Манарушко, Украинской студенческой громады — Мельников, белорусского «Сокола» — Ермаченко. Закрывали почти четырехчасовое собрание выступления Вершинина, Захарко и Прокулевича. Был, правда, еще инцидент с выступлением Т. Гриба, который не попал в общий протокол. На праздновании отсутствовала часть белорусских студентов из числа коммунистически настроенных и «сменовеховцев». Финансовый итог праздника вылился в общий дефицит в 18 крон.
Все это происходило на фоне дальнейшей «советизации» белорусского движения. Еще в июле 1923 г. в Советской Беларуси была объявлена амнистия, что сильно повлияло на настроения среди белорусских эмигрантов. Советский полномочный представитель в Литве (и один из руководителей советской внешней разведки) Яков Давтян по этому поводу замечал с плохо скрываемым раздражением:
«Белорусские деятели постоянно меня атакуют по вопросу встречи и “разговоров”. Уже ранее разговаривали с ними в Таллине и Москве. Неспокойная публика, не имеет влияния в обществе… и литовцы с ними только играют… обещая восстановление “Великой Беларуси”».
На самом деле есть что-то фаталистическое в том, что именно Москва вновь становится центром притяжения белорусского движения. 9 июня 1924 г. в Минске было объявлено о ликвидации партии белорусских эсеров. Одновременно в Ковно, спасаясь от ареста, прибывает бывший посол в польском сейме С. Яковюк. Хотя Яковюк и выступал от имени белорусского посольского клуба, именно он сыграл основную роль в перетягивании «группы Цвикевича» на советскую сторону. Не случайно после его приезда в Литву идея ликвидации БНР становится одним из политических лозунгов самого А. Цвикевича.
Позже советские авторы особенно подчеркивали, что идея роспуска государственных структур исходила изнутри самой БНР. Один из них, М. Орлов, писал:
«Инициатором по созыву съезда была ковенская группа. Пражская и латвийская группы с готовностью подхватили мысль о созыве конференции. Оторванная от действительной политической работы, перевариваясь в своем собственном соку, белорусская эмиграция охотно пошла на конференцию, так как от нее она ожидала решения дальнейшей судьбы…»