«Чтобы все белорусы, которые не знают, кто они есть, — поняли, что они белорусы и люди».
Ничего удивительного, что стихотворение почти сразу стало гимном белорусского возрождения.
Прошло чуть более десятилетия, и белорусское движение превращается в ведущую культурную и политическую силу края. Вопрос «Кто там идет?» больше уже не стоял. Ответ был очевиден:
«Кто мы? — Мы белорусы. Кто такие белорусы? — Белорусы — это народ славянского племени. Почему мы называемся белорусами? — Потому что мы родились белорусами, нас вскормила белорусская земля, выросли и живем в Беларуси. Кто такой Белорус? — Белорус — тот, в чьих жилах течет белорусская кровь, чьи прадеды, деды и отцы были белорусами. Как называется тот, кто отрекается от своего народа? — Тот, кто отрекается от своего народа, называется предателем, отступником…»
Теперь нужно было определиться в направлении пути. Пока в Польше шли очередные процессы над белорусскими партизанами, а в Латвии только освободились из тюрьмы белорусские учителя, арестованные по обвинению в разжигании сепаратизма, в Советской Беларуси белорусский язык перековывается в инструмент большевистской пропаганды. Как сказал В. Игнатовский:
«Белорусский язык, которым раньше пользовались только в крестьянском и рабочем обиходе, стал языком партии, государственных учреждений, школы, прессы, театра и т. д.»
В своем интервью латвийской газете в конце 1922 г. А. Червяков обрушился на белорусских «возрожденцев», «косящихся в сторону белорусских эмигрантов, осевших в Вильно и Ковно», которые никак не могут примириться с диктатурой пролетариата. Он предупреждал:
«С ними советское правительство шутить не намерено. Мы сделали все возможное, чтобы привлечь лучшие культурные силы Белоруссии к государственному советскому строительству. Все самое ценное, нужное и полезное откликнулось на наш призыв и работает вместе с нами. А шептунам и саботажникам, враждебным нам, не место в Советской стране».
Фактически именно новая политика советской власти в сфере национальной культуры стала тем последним аргументом, который убедил белорусских деятелей отказаться от идеи Белорусской Народной Республики.
В Западной Беларуси первая после роспуска самого белорусского правительства годовщина провозглашения независимости БНР пришлась на пик активности Белорусской рабоче-крестьянской громады, руководители которой открыто противопоставляли себя «БНРовской» идеологии. Неформальный лидер Громады и бывший премьер Белорусской Народной Республики А. Луцкевич напрямую бросил упрек «западным демократиям», которые принесли белорусскую независимость в жертву своим интересам. Признавая сам факт того, что акт 25 марта — провозглашение независимости БНР — сыграл «великую роль в пробуждении массового самосознания и активизации белорусского народа», он видел прямое его продолжение в Советской Беларуси:
«Там — и только там — белорусская государственность стала свершившимся фактом».[233]
С такой позицией не соглашались возглавлявшие Белорусский крестьянский союз Фабиан Еремич и Василь Рогуля. По их мнению, любая внешняя сила представляла угрозу национальным интересам, и по этой причине все предыдущие попытки найти себе союзника — «ставка на кайзера, Пилсудского и Ленина…» — закончились для белорусского движения крахом и были «наихудшим злом для Беларуси». В новых политических реалиях должна была прийти последняя ставка — на самих себя.
Глава белорусских христианских демократов ксендз Адам Станкевич хотя и считал, что сохранение во имя идеи независимости Беларуси эмиграционного правительства БНР было необходимо, но полагал, что в условиях общей стабилизации политической ситуации в Европе его существование в полном составе не имеет практического смысла.[234]
Одним из немногих лидеров тогдашнего национального движения, категорически отвергших предложение «забыть» о 25 марта, был К. Езовитов. Еще за несколько месяцев до ликвидации последнего правительства БНР он писал в Прагу, обращаясь к П. Кречевскому:
«Ты глупостей не делай и крепко держи старое знамя независимости — сохраняй и мандаты Рады БНР, так как они и есть тот кнут (пуга), что подгоняет и западных и восточных оккупантов нашей земли на разные национальные уступки нашему народу на местах. Если ты сложишь мандаты — больше не будет пуги. Ты должен законсервироваться, сделаться на самом деле “мощами белорусской независимости”, на которые одни будут молиться, а другие — плевать, однако все вместе будут считаться с их существованием».
233
«Идея белорусского государственного строительства, которую попрал “демократический” Запад, — делал он вывод. — начала реализовываться на Востоке. Прошлый год, когда самоликвидировалось так называемое правительство Белорусской Народной Республики, закончив тем самым свое трагическое скитание по чужбине, — показал лучше всего, каким образом активные белорусские возрожденцы отнеслись к этой новой эре…»
234
Именно белорусские христианские демократы продолжали неизменно праздновать 25 марта на протяжении всех 1920–1930-х гг.