«Значит, Котия мне не доверяет», — думал Вано.
Он был обижен. Уже второе лето жил он на перевале вместе с Котией и Валеко. Сам Котия уговаривал мать Вано отпустить сына на кош.
«Твой сын хочет быть доктором, который лечит коров и быков. Это хорошо, — говорил Котия матери, — это очень хорошо. Колхозу нужен такой доктор. Но сначала пусть Вано станет хорошим чабаном. Тогда он и доктором будет хорошим!»
И Котия многому учил Вано. Учил его, как доить коров, как отыскивать хорошие пастбища, учил варить сыр и мамалыгу — чабанскую еду. Вано знал, как нужно заложить соль для скота, чтобы не болели коровы цингой. Вано уже считал себя настоящим чабаном, и вдруг Котия говорит: «Ты не справишься…» А зачем он зимой говорил на собрании колхоза, чтобы его, Вано, премировали?
Вано спустился на небольшую скалистую площадку, разостлал бурку и лёг. Стадо паслось выше его.
— Арсо, иди сюда! — крикнул он собаке.
Ему было скучно и не хотелось оставаться одному. Все книги были давно прочитаны, иные по два раза. Если Валеко не забудет, то принесёт новые. Он написал учительнице записку, чтобы она сама выбрала для него что-нибудь поинтересней.
— Арсо, иди ко мне! — крикнул он ещё раз.
Собака не шла.
Арсо только взглянул на Вано и снова отвернулся к стаду.
— Не хочешь? Ты тоже не доверяешь мне, как и Котия? Арсо, не доверяешь?
Арсо снова бросил на Вано короткий взгляд и отвернулся.
— Ну хорошо! Подождите… Я вам ещё покажу, какой Вано чабан! Жалею, что мало тебя за хвост дёргал, когда ты был маленьким.
Арсо не стал дальше слушать. Он отряхнул намокшую от утренней росы шерсть, так что вокруг него засверкала радуга, и, не оглядываясь, побежал заворачивать рыжую корову. Она отбилась от стада и шла обратно к кошу. Там мычал её телёнок.
Вано остался один.
Скучно одному. Вот когда рядом Котия, день проходит незаметно. Котия знает тысячу сказок. Про каждую гору он знает что-нибудь интересное. Вон на той красной скале, что стоит отдельно от других, посреди луга, на самом перевале, когда-то, по рассказу Котии, жила красавица черкешенка. Её похитили горные орлы из родного аула и принесли на эту скалу. Орлы приносили ей на обед горных куропаток и в клювах воды из ручья…
Многие юноши приезжали на быстрых конях, чтобы снять красавицу со скалы. Они храбро карабкались по уступам, и, когда уже почти достигали вершины, на них набрасывались орлы и сталкивали на острые камни. Кровью этих храбрецов выкрашена скала. Ни дожди не могут смыть эту кровь, ни ветер сдуть, ни солнце высушить, потому что это кровь смелых людей.
Вано знал, что это сказка. Но его тянуло на вершину.
При Котии, а особенно при Валеко он не хотел лезть. Валеко обязательно станет смеяться. Он обязательно скажет: «Смотри, Котия! Не перевелись ещё храбрые люди в горах. Вон Вано карабкается на скалу. Он хочет там достать себе достойную храбреца красавицу».
Валеко никогда не упустит случая посмеяться или поругаться. Такой у него характер.
«Может, попробовать сейчас? Ни Котии, ни Валеко…»
Вано посмотрел на стадо. Коровы рассыпались по наклонному лугу около седловины перевала. Даже Сатурн мирно щипал траву.
Арсо, завернув рыжую корову, теперь улёгся на большую глыбу гранита и наблюдает за стадом.
Вано сел на бурку, перемотал намокшие от росы портянки и затянул потуже верёвки постолов[7]. Солнце уже поднялось над горами и начинало припекать. Вано сбросил бешмет и сбежал вниз.
Вано — настоящий горец. Черноглазый, чернобровый, тонконосый. У него сильные ноги, цепкие руки, гибкая талия. И с приметинкой. Котия говорит, что его корова в детстве лизнула в лоб. Так и остались волосы над лбом полукруглым завитком кверху. Их не причешешь.
Вано перебрался через ручей и пошёл по лугу, к Красной скале.
Он шёл по траве и цветам. Вот и ромашки. Таких крупных Вано не видел даже в парке на берегу моря. Каждая ромашка величиной с его ладонь. Такие же крупные васильки, колокольчики; даже фиалки здесь больше обычных почти в три раза.
На склонах цвели заросли рододендрона — ползучего кустарника с крупными листьями, как у фикуса.
Вано всегда казалось, что эти листья не настоящие, что их сделали из бумаги, пропитали воском и выкрасили зелёной краской. От крупных бледно-розовых цветов рододендрона шёл одуряющий горький запах. Чабаны эти цветы не нюхают — от них болит голова.
Больше всех цветов Вано любил альпийские лилии. Они росли у ручья. Нежно-кремовые лепестки цветка как будто были сделаны из тончайшего стекла и расписаны изнутри, от пестика, бархатной краской тёмно-коричневого цвета.