А Садко на своём стоит, не унимается и бьётся о велик заклад, выставляет сорок тысячей…
И на том пированье-столованье окончилось. Разошлись гости, разъехались.
А Садко на другой день вставал раным-ранёшенько, умывался белёшенько, будил свою дружину, верных помощников, насыпал им золотой казны полным-полно и отправлял по улицам торговым, а сам Садко шёл в гостиный ряд, где торгуют лавки дорогими товарами. Так целый день с утра до вечера Садко, богатый купец, со своими верными помощниками скупали все товары во всех лавках Великого славного Новгорода и к закату солнышка скупили всё, как метлой замели. Не осталось товаров в Новгороде ни на медный грош.
А на другой день — глядь-поглядь — от товаров новгородские лавки ломятся, навезли за ночь товаров больше прежнего.
Со своей дружиной, с помощниками принялся Садко товары скупать по всем улицам торговым и в гостином ряду. И к вечеру, к закату солнышка, не осталось в Новгороде товаров ни на единый грош. Всё скупили и свезли в амбары Садко-богача.
На третий день послал с золотой казной Садко помощников, а сам пошёл в гостиный ряд и видит: товаров во всех лавках больше прежнего. Ночью подвезли товары московские. Слышит Садко молву, что обозы с товарами из Москвы идут, и из Твери идут, и из многих других городов, а по морю корабли бегут с товарами заморскими.
Тут призадумался Садко, пригорюнился:
— Не осилить мне Господина Великого Новгорода, не скупить мне товаров всех русских городов и со всего свету белого. Видно, сколь я ни богат, а богаче меня Великий славный Новгород. Лучше мне мой заклад потерять сорок тысячей. Всё равно не осилить мне города да народа новгородского. Вижу теперь, что нет такой силы-могущества, чтоб один человек мог народу супротивиться.
Отдал Садко свой великий заклад — сорок тысячей. И построил сорок кораблей. Погрузил на корабли все товары скупленные и поплыл на кораблях торговать в страны заморские. В заморских землях продал товары новгородские с большим барышом. [35]
А на обратном пути на синем море приключилась невзгода великая. Все сорок кораблей будто к месту приросли, остоялися. Ветер мачты гнёт и снасти рвёт, бьёт морская волна, а все сорок кораблей будто на якорях стоят, с места тронуться не могут.
И сказал Садко кормчим да команде судовой:
— Видно, требует царь Морской с нас дань-выкуп. Берите, ребятушки, бочку золота да мечите деньги во синё море.
Выметали в море бочку золота, а корабли по-прежнему с места не тронулись. Их волною бьёт, ветер снасти рвёт.
— Не принимает царь Морской нашего золота, — проговорил Садко. — Не иначе, как требует с нас живую душу себе.
И приказал жребий метать. Каждому достался жребий липовый, а Садко себе жребий взял дубовый. И на каждом жребии именная помета. Метнули жребий во синё море. Чей жребий утонет, тому и к Морскому царю идти.
Липовые — будто утки поплыли. На волне качаются. А дубовый жребий самого Садко ключом на дно пошёл.
Проговорил тогда Садко:
— Тут промашка вышла: дубовый жребий тяжелей липовых, потому он и на дно пошёл. Кинем-ко ещё разок.
Сделал Садко себе жребий липовый, и ещё метнули жребий во синё море. Все жеребья утицей-гоголем поплыли, а Садков жребий, как ключ, на дно нырнул. Сказал тогда Садко, купец богатый, новгородский:
— Делать нечего, ребятушки, видно, царь Морской ничьей иной головы не хочет принять, а требует он мою буйную голову.
Взял он бумагу да перо гусиное и принялся роспись писать: как и кому его именье-богачество оставить. Отписал, отказал деньги монастырям на помин души. Наградил свою дружину, всех помощников и приказчиков. Много казны отписал на нищую братию, на вдов, на сирот, много богатства отписал-отказал своей молодой жене. После того проговорил:
— Спускайте-ко, любезные дружинники мои, за борт доску дубовую. Страшно мне сразу вдруг спускаться во синё море.
Спустили широкую надёжную доску на море. С верными дружинниками Садко простился, прихватил свои гусли, звонкие, яровчатые.
— Сыграю на доске последний разок перед тем, как смерть принять!
И с теми словами спустился Садко на дубовый плот, а все корабли тотчас с места тронулись, паруса шелковые ветром наполнились, и поплыли они своим путём-дорогою, будто остановки никакой и не было. Понесло Садко на дубовой доске по морю-океану, а он лежит, на гусельцах тренькает, тужит о своей судьбе-доле, свою жизнь прежнюю вспоминает. А доску-плот морская волна покачивает, Садко на доске убаюкивает, и не заметил он, как впал в дрёму и уснул глубоким сном.
Долго ли, коротко ли тот сон длился — неведомо. Проснулся-пробудился Садко на дне моря-океана, возле палат белокаменных. Из палат слуга выбежал и повёл Садко в хоромы. Завёл в большую горницу, а там сам царь Морской сидит. На голове у царя золотая корона. Заговорил Морской царь: