В фольклоре Западной Руси и в белорусских преданиях известны асилки – особый род богатырей, могучие великаны, жившие в тех краях давным-давно и приложившие руку к созданию местного ландшафта, – они, забавляясь, прокладывали русла рек, громоздили холмы или, наоборот, разравнивали землю, и так далее. Женщины-богатырки из породы асилков имели обыкновение печь блины и перебрасываться сковородами, а то и самими блинами, с горы на гору и с холма на холм.
Впрочем, как отмечал этнограф конца XIX века Н. Я. Никифоровский, эти исполины, вполне схожие с волотами по силе, никогда не отправлялись на подвиги в дальние края, всегда действовали вблизи мест своего проживания («им подвластен лишь ближний куст соседних деревень»). То есть асилки – своего рода богатыри-домоседы.
Не исключено, что первое поколение богатырей, к которому принадлежал сам Святогор, его отец [4] и жена, соблазнявшая Илью Муромца, были как раз волотами.
Собственно со Святогором связаны три былинных сюжета: сумка с земной тяжестью (поединок с Микулой), женитьба на иноземной богатырке (к этому сюжету мы вернемся в главе о богатырках-поляницах) и сюжет о смерти богатыря и передаче богатырской силы.
Как гласит былина, Илья Муромец однажды выехал в Чистое поле «искать славы» и увидел Святогора, спящего верхом на коне после попытки поднять переметную суму с «тягостью земной»; в некоторых вариантах Святогор едва не погибает от натуги, но конь выдергивает хозяина из земли и богатырь засыпает, «утомившись да умаявшись». Илья окликнул богатыря «зычным голосом», но Святогор продолжал спать, и тогда у Ильи «разгорелось сердце богатырское»: он несколько раз ударил Святогора палицей, а затем еще «шалапугой» – скорее всего, дубиной. Тут Святогор наконец проснулся со словами: «Ох, больно мухи русские кусаются», заметил Илью и сунул того к себе в карман – лишнее подтверждение огромных размеров богатыря-великана. Еще встречаются варианты песни, в которых Илью подсаживает в карман мужу Святогорова жена.
Так или иначе, какое-то время спустя богатыри познакомились и побратались:
Либо, если рассказывается история о жене Святогора, Илья винится перед старшим богатырем в блуде, Святогор убивает неверную жену, а с Ильей братается.
Совместная поездка привела богатырей в неведомое место, где стоял на дороге «гроб дубовый», или «домовищо белодубово». Святогор из любопытства решил проверить, кому подойдет этот гроб. Илье он оказался велик, а вот самому Святогору пришелся впору – да настолько, что великан попросил Илью надвинуть сверху крышку, чтобы «полюбоваться». Дальше произошло нечто непредвиденное: крышка словно прилипла и не желала сдвигаться, а когда Илья ударил по ней «саблей вострой», желая разбить, то от каждого удара гроб стали опоясывать железные обручи – «вдоль и поперек».
Осознав, что ему не суждено выбраться и кончина близка, Святогор захотел передать Илье свою богатырскую силу – либо дохнув в лицо, либо испустив пену (слюну или пот), которую следовало трижды лизнуть или в ней искупаться. Но Илья отказался:
В некоторых вариантах былины Илья повел себя иначе – перенял силу Святогора частично, отчего сам стал сильнее «вдвое-втрое», или даже целиком, но избавился от излишков «силы необъятной», когда попытался сесть на своего коня и ненароком того раздавил, а потом принялся рвать и крушить «пенья [пни] да дубье».
Святогор же остался лежать в гробу; порой можно встретить утверждения, что богатырь-великан не умер, а лишь крепко заснул – дескать, в урочный час, когда понадобится земле Русской, он непременно проснется и придет на помощь потомкам. Однако эти рассуждения выглядят чуждыми для славянской эпической традиции, которой неизвестны спящие витязи, столь привычные для традиций германо-скандинавской и кельтской (вспомним короля Артура, Хольгера Данске, Барбароссу и других германских и кельтских героев, о которых по сей день рассказывают такие легенды).