По-видимому, не следует считать, что понятие родовых богов, удзигами, полностью совпадало с понятием предков. Случаи таких наложений, разумеется, бывали, но чтобы покойный предок стал богом, он должен был обладать сверхобыденными качествами, кроме того, требовалось значительное время, чтобы утратилось понятие скверны, связывавшееся со смертью. В материалах давней, но весьма любопытной дискуссии по проблемам японского фольклора в связи с научным наследием основоположника японской этнографии Янагита Кунио, опубликованных в 1985 г., подчеркивается, во всяком случае, что предки такого типа, объявленные божествами ками, не становились объектом поклонения в храмах и не существовало никаких специальных ритуалов на их счет. Как пишет Ямасита Синдзи, «их, в сущности, стремились держать подальше от святилищ богов ками, и ритуалы в их честь проводились, как для остальных покойных родственников, в буддийских храмах». Несмотря на тот факт, что некоторые покойники спустя долгое время после смерти становились божествами ками, их божественная природа долгое время оставалась аморфной и несовершенной. Можно утверждать, например, что в местности Сонэ «ками и предки представляют собой два разных вида духов, которых различают и с точки зрения экзегетики, и с точки зрения ритуала»[40].
В самом деле, связь понятия удзи (род) с происхождением того или иного лица зафиксирована уже в VI в., но, хотя ряд высокопоставленных родов связывал свое происхождение с определенным божеством, все же родового бога, удзигами, у этих родов не зафиксировано. Ямасита Синдзи объясняет этот факт тем, что первоначально понятие удзи могло относиться к группам, образованным по территориальному признаку, объединенным системой родства, но не происхождением. Идеей происхождения от одного предка термин удзи наделяется позже, с наступлением исторического времени, когда ряд аристократических классов начинает играть важную роль в обществе и появляется соперничество разных родов. Как предполагают антропологи, система родов удзи, характерная для алтайской группы, наложилась на систему родства харакара, относящуюся к североазиатскому ареалу и племенам тунгусского типа.
Отношения с предками составляли и составляют до сих пор отдельную группу верований, а сами предки — особую группу персонажей, понимаемых как сверхъестественные существа. Предки и связанные с ними обряды (угощение и пр.) оставались в доме и никогда не допускались в храмы, в отличие от ками. Трудно сказать, имели ли верования в предков и ками общий источник, во всяком случае эти два типа верований различались на протяжении всей обозримой японской истории. При этом культ предков был настолько глубоко укоренен в культуре, что первые японские христиане больше всего горевали именно о том, что их предки обречены на вечное проклятие и никогда не спасутся.
Таким образом, мы видим, что на рубеже мифологического и исторического этапа сознания японская культура представляла собой многокомпонентную и достаточно динамичную структуру. Многочисленную группу божеств ками составляли полифункциональные духи — хозяева гор, камней, лесов, рек, деревьев, во многих случаях совпавшие потом с божествами храмов, локализованных в сакрально отмеченных точках ландшафта. При этом божества гор, ущелий, перевалов, по-видимому, были объектом поклонения горных племен, приморские племена обладали другим набором божеств и духов, генетически, возможно, связанных с прародиной этих групп, с привычным типом деятельности или же с влиянием культуры пройденных группой территорий. Эту многосоставность и полиэлементность, характерную для древнего периода японской истории, мы можем наблюдать на протяжении всей истории японской культуры, а также и в настоящее время — разумеется, с соответствующими изменениями в элементах и составе.
АДЗИСУКИ-ТАКА-ХИКОНЭ (Адзисуки-така-хиконэ-но микото) 阿遅姐高日子 — сын бога Оокунинуси, в некоторых местностях почитается как божество-открыватель новых земель. В мифологическом цикле «Кодзики» и «Нихон сёки» о схождении на землю первопредка императорского рода А. прибывает на похороны своего друга, божества Амэ-но вакахико, но оказывается внешне настолько похож на покойного, что вдова и другие участники ритуала принимают его за его покойного друга. Разгневанный А. опрокидывает ногой траурную постройку, которая превращается в гору Мояма (этиологический мотив). В норито «Благопожелание от наместника земли Идзумо» по повелению Оонамути-но ками душа А. должна упокоиться в священной роще Сига, в Кацураги, что, видимо, означает и его функцию в качестве бога-предка рода Кацураги. В первом трактате по поэзии Фудзивара Хаманари («Уложение о поэзии», 772 г.) А. вместе с Ситатэру-химэ назван первотворцом пятистишия танка.
40
International Perspectives on Yanagita Kunio and Japanese Folklore Studies. Ed. by Koschmann F.V. et al. Ithaca, 1985, p. 75.