Эти последние моменты являются ключевыми. Шлейермахер, в отличие от многих христиан, критиковавших и критикующих эпоху Просвещения и современные ценности, не пытается доказать, что индивидууму следует подчинять свой разум какому-то другому человеку или общественному институту. Шлейермахер не предоставляет религиозным организациям право направлять совесть индивидуумов. Только в отношении к Богу мы абсолютно зависимы, но только в отношении к Богу мы можем и должны быть абсолютно пассивными: в любых других отношениях в нашей жизни играет роль свобода, и нам необходимо и знать это, и принимать сопутствующую этому ответственность. Наше чувство к Богу, следовательно, не должно смешиваться с тем, как нам надо относиться к любым чисто человеческим проявлениям религии, однако отношение к Богу является определяющим для всей нашей жизни, включая нашу религию. Однако, если это так (и даже если существуют другие пути к такому же пониманию), момент отдачи, подчинения или пассивности, существенный для молитвы, может открыть глубинную структуру человеческой жизни как таковой, – что Хайдеггер мог бы назвать экзистенциалом[107].
То, как молитва (понимаемая как включающая в себя элемент «прошения») обнаруживает связь активных и пассивных сил в собственном «я» в отношении «я» к Богу, хорошо выражает Жан-Луи Кретьен, когда пишет, что «Просить означает признавать, что в негативном плане мы не являемся источниками любого блага и любого дара, а в активном плане тот, к кому мы обращаемся, – это тот, кто он есть. Любая молитва исповедует Бога подателем благ и, поскольку лишает нас сосредоточенности на себе, представляет собой речь о том, что в каждый момент может сделать возможным, в наших глазах, только адресат»[108]. Затем Кретьен для иллюстрации этого положения ссылается на одну из назидательных речей Керкегора: «Кто молится по-настоящему, тот борется в молитве и побеждает – так как Бог побеждает». Мы скоро вернемся к этой речи, но сначала, может быть, будет полезно вспомнить основные черты предложенной Керкегором концепции собственного «я» и отношения к Богу. Наиболее сжатое определение, данное Керкегором, можно найти на первых страницах «Болезни к смерти». Он пишет:
«Человек есть дух. Но что же такое дух? Это Я. Но тогда – что же такое Я? Я – это отношение, относящее себя к себе самому, – иначе говоря, оно находится в отношении внутренней ориентации такого отношения, то есть Я – это не отношение, но возвращение отношения к себе самому… В отношении между двумя членами само отношение выступает как нечто третье в качестве негативной части, а два эти члена относятся к отношению, существуя каждый в своем отношении к отношению; тогда для того, кто рассматривает так душу, отношение души и тела составляет простое отношение. Если же, напротив, отношение относится к себе самому, это последнее отношение выступает как положительная третья часть, и мы имеем Я»[109].
Для того чтобы быть самими собой, мы должны выбирать себя, и в этой степени мы должны быть активны в самоутверждении. Однако Керкегор немедленно продолжает, настаивая, что движение динамического отношения завершено, только когда, «обращаясь к себе самому, стремясь быть собой самим, мое Я погружается – через свою собственную прозрачность – в ту силу, которая его полагает»[110]. Быть личностью означает свободно выбирать себя, но это значит свободно выбирать себя под Божьим контролем – как бесконечно, абсолютно зависимого от Бога. Присутствовать при себе самом, быть тем, кто ты есть, здесь, сейчас, означает просто быть в присутствии Бога, здесь, сейчас, увиденным под другим углом; знать себя как живущего в присутствии Бога – это просто знать себя как того, кем ты являешься с точки зрения абсолютной зависимости[111].
Примеры к этой модели приводятся во многих местах религиозных произведений Керкегора, которые не следует никоим образом рассматривать как простые иллюстрации к его философии, но которые, скорее, служат ему тигелем, в котором эта философия сформировалась. Речь, которая в особой мере выдвигает на первый план как взаимосвязь активности и пассивности в собственном «я», так и то, каким образом эта взаимосвязь фигурирует в специфическом контексте молитвы, завершает первую серию из 18 назидательных речей: «Кто молится по-настоящему, тот борется в молитве и побеждает – так как Бог побеждает»[112].
107
Это замечание наводит на мысль, что, возможно, собственный подход Хайдеггера к смерти все еще находился под влиянием логики немецкого идеализма, поскольку смерть является предельной пассивностью, невозможной возможностью, которая через предвосхищающее решение должна быть принесена в сферу выбора самого себя, который осуществляет Dasein.
108
Ср. Jean-Louis Chrétien, tr. A. Brown,
109
С. Кьеркегор,
111
Ср. у Шлейермахера: «Чувствовать себя абсолютно зависимым и сознавать, что находишься в отношении с Богом, – одно и то же; и это потому, что абсолютная зависимость является основным отношением, которое должно включать в себя все другие. Это последнее выражение включает осознание Бога в самосознание таким образом, что… их невозможно отделить друг от друга» (
112
Возможно, достойно внимания, что Ж.-Л. Кретьен обращается к этой речи в своем эссе о феноменологии молитвы, чтобы проиллюстрировать зависимость того, кто молится, от Бога даже в плане одной лишь возможности молиться: «Но неотъемлемой частью самой молитвы является то, что в ней одной молящийся узнает, что он не знает, как молиться… Таков замкнутый круг молитвы: молящийся молится, чтобы узнать, как молиться, и прежде всего чтобы узнать, что он не знает, и он благодарит за молитву как дар от Бога» (