Напольные часы «Vild» из гальванизированной стали — о, мне такие нужны.
Полки «Klipsk» — о, да.
Коробки для шляп «Hemlig». Да.
Улица у моего дома была усеяна обрывками и осколками всего этого.
Покрывала «Mommala», дизайн — Tomas Harila. Доступны следующие расцветки: «орхид», «фуксия», «кобальт», «эбони», «джет», «яичная скорлупа» или «вереск».
Вся моя жизнь ушла на то, чтобы купить это.
Мои столики «Kalix» со специальным лаком, практически не требующим ухода.
Мои составные столы «Steg».
Ты покупаешь мебель. Ты говоришь себе, это последний диван, который мне понадобится в жизни. Покупаешь диван. И на несколько лет ты удовлетворён. Что бы там не произошло, диван у тебя есть.
Потом — правильный набор тарелок.
Потом — совершенная кровать.
Шторы. Ковры.
Потом ты попадаешь в ловушку собственного любимого гнёздышка. Вещи, которыми ты владеешь, начинают владеть тобой.
Пока я не вернулся из аэропорта.
Швейцар выходит из тени, чтобы сказать, что произошел несчастный случай. Полиция была здесь и задавала много вопросов.
Полиция считает, что это мог быть газ. Может быть, погас пилотный огонёк на водонагревателе, или горелка была неплотно закрыта, пропуская газ. Газ поднимался к потолку, и газ заполнял квартиру от потолка до пола в каждой комнате. Тысяча семьсот квадратных футов с высокими потолками. Газ должен был заполнить каждую комнату. Когда все комнаты были заполнены до самого пола, включился компрессор в основании холодильника.
Детонация.
Окна от пола до потолка в алюминиевых рамах вылетели, и диваны и лампы и тарелки и горящие простыни и школьные альбомы и дипломы и телефон выброшены взрывом. Всё вылетело с пятнадцатого этажа в языке пламени.
Нет, только не мой холодильник! Я собрал целые полки разных сортов горчицы, от каменно-твёрдой до традиционной английской. У меня было четырнадцать приправ к салату с разными вкусами и без содержания жиров. Семь сортов каперсов.
Да, знаю, знаю. Дом полон приправ, а еды — никакой.
Швейцар прочищает нос, и что-то громко шлёпается в его носовой платок, как бейсбольный мяч в перчатку.
Вы можете подняться на пятнадцатый этаж, говорит швейцар, но никто не имеет права входить в квартиру. Распоряжение полиции.
Полиция спрашивала, была ли у меня бывшая подружка, которая могла бы хотеть сделать это. Или может быть, у меня есть враги, имеющие доступ к динамиту.
Туда незачем подниматься, говорит швейцар. Остались только бетонные стены.
Полиция не исключает поджог. Никто не чувствовал запаха газа.
Швейцар поднимает бровь. Этот парень проводил время, флиртуя с медсестрами и няньками, которые работали на верхнем этаже и ожидали в вестибюле, пока их развезут по домам. Три года я живу здесь, и три года швейцар сидит и читает свой «Ellery Queen»[46] каждый вечер, когда я перекладываю из руки в руку сумки и пакеты, чтобы открыть дверь и войти.
Швейцар поднимает бровь и рассказывает, как некоторые люди уезжают в длительную поездку и оставляют горящую свечу, длинную горящую свечу посреди большой лужи бензина. Так поступают люди с финансовыми трудностями. Люди, которые ищут выхода.
Я прошу воспользоваться телефоном в вестибюле.
Многие молодые люди пытаются произвести впечатление на мир, покупая слишком много вещей, говорит швейцар.
Я звоню Тайлеру.
Телефон звонит в арендованном Тайлером доме на Paper Street[47].
Тайлер, пожалуйста, спаси меня.
Телефон звонит.
Многие молодые люди не знают, чего они на самом деле хотят, говорит швейцар, прикасаясь к моему плечу.
Тайлер, пожалуйста, спаси меня.
Телефон звонит.
Молодые люди думают, что им нужен весь мир.
Спаси меня от шведской мебели.
Спаси меня от прикладного искусства.
Телефон звонит.
И Тайлер, наконец, отвечает.
Сначала не можешь понять, чего хочешь, говорит швейцар, а в конце не можешь уже ничего.
Пусть я не буду цельным.
Пусть я не буду значимым.
Пусть я не буду совершенным.
Спаси меня, Тайлер, от цельности и совершенства.
Мы с Тайлером договорились встретиться в баре.
Швейцар спросил, по какому номеру полиция может меня найти.
Все ещё шел дождь. Моя «Audi» всё ещё была припаркована на стоянке, но в ветровом стекле торчал галогенный торшер «Dakapo».
Мы с Тайлером встретились и выпили пива. И Тайлер сказал, да, я могу пожить у него. Но я должен оказать ему одну услугу.
На следующий день должен прибыть мой багаж с абсолютным минимумом. Шесть рубашек, шесть пар нижнего белья.
Здесь, пьяный в баре, где никто на нас не смотрит, и никому до нас нет дела, я спрашиваю Тайлера, что он хочет, чтобы я сделал.
Тайлер говорит: я хочу, чтобы ты ударил меня изо всех сил.
Глава 6
ВТОРОЙ КАДР МОЕЙ ПРЕЗЕНТАЦИИ ДЛЯ «MICROSOFT». Я чувствую вкус крови и сглатываю.
Мой босс не знает материала, но не позволит мне провести презентацию с подбитым глазом и лицом, распухшим от шрамов внутри рта. Шрамы на внутренней стороне щеки открылись, я это чувствую языком. Я продолжаю сглатывать кровь. Мой босс ведет презентацию по моему сценарию, а я управляю проектором, скрытый в темном углу комнаты.
Мои губы влажные от крови. Я пытаюсь слизать её с губ. Когда включается свет, я поворачиваюсь к консультантам Элен, Уолтеру, Норберту и Линде из «Microsoft» и говорю: спасибо за ваш визит. Мой рот блестит от крови. Кровь растекается в щелях между зубами.
Ты можешь проглотить больше пинты[48] крови, пока тебя не стошнит.
Бойцовский клуб — завтра. И я не пропущу его.
Перед презентацией Уолтер из «Microsoft» улыбнулся своей широкой белозубой улыбкой, как с рекламы стоматологических услуг. Белоснежная улыбка на загорелом лице цвета картофельных чипсов, поджаренных на барбекю. Уолтер пожал мою руку своей мягкой белой рукой с перстнем-печаткой.
Уолтер сказал: страшно подумать, что стало с тем, другим парнем.
Первое правило бойцовского клуба: ты не говоришь о бойцовском клубе.
Я сказал Уолтеру, что я упал.
Я сам это с собой сделал.
Перед презентацией, когда я сидел напротив босса, рассказывая ему, какой момент в сценарии соответствует какому слайду, и где нужно запустить видеофрагмент, он спросил: во что ты ввязываешься каждый уикенд?
Я просто не хочу умирать без единого шрама, ответил я. Сейчас не важно иметь прекрасное тело. Вы же видели эти коллекционные машины пятидесятых годов, которые до сих пор как будто только сошли с конвейера. Бред какой, а?
Второе правило бойцовского клуба: ты не говоришь о бойцовском клубе.
Может быть, во время обеда официант подойдет к твоему столику. И у официанта будут чёрные круги вокруг глаз как у гигантской панды. Это после бойцовского клуба, где ты видел его голову прижатой к бетонному полу коленом двухсотфунтового грузчика. Он всаживал кулак твоему официанту в переносицу снова и снова, с глухими звуками, которые были слышны даже сквозь рёв толпы. И так — пока официант не смог вдохнуть и, брызгая кровью, крикнуть: стоп!
Но ты ничего не скажешь, потому что бойцовский клуб существует только в часы между началом и концом бойцовского клуба.
Ты видишь парня, который работает в копировальном центре. Он не может запомнить, как подшивать заказы, или какого цвета бирки крепить к пакетам с копиями. Но месяц назад ты видел его в клубе, и он был богом на десять минут, когда сбил с ног банкира вдвое больше себя и бил его, пока тот не крикнул «стоп».
48
Пинта — единица объема и емкости в различных странах; здесь: американская пинта = 1/8 американского галлона = 0,473 л.