Я посмотрел на Чарльза. Он снова глядел на клён, но я знал, что он меня слушает.
– Я хочу играть так хорошо, чтобы все удивлялись, – продолжал я. – Например, хочу уметь классно поймать или отбить мяч. Как в книге или в кино.
Я испугался, что он будет смеяться, и замолчал. Это была дурацкая фантазия. Чарльз только что видел, как я пропустил почти все его мячи. Я был растяпой. Он это знал. И я, и все остальные тоже это знали.
Но, к моему удивлению, Чарльз понимающе улыбнулся.
– Ты ничему не научишься, если будешь бить мяч об стену, Адам.
– Знаю, но у папы нет времени мне помогать. А мои друзья считают меня безнадёжным. Так что у меня есть только эта глупая стена.
– А что, если мы будем встречаться здесь каждый вечер? – предложил Чарльз. – Я неплохо играю. Я мог бы тебя многому научить.
– Правда?
Он улыбнулся и вскочил на свой старенький «швин»[4].
– Увидимся завтра! – крикнул он и помчался по Калверт-роуд. – На этом же месте в это же время!
На следующий вечер я пришёл к школе раньше Чарльза. Ожидая его, я бросал мяч в стену и чаще промазывал, чем ловил. Я уже собирался сдаться и пойти домой, но тут увидел, как он бесшумно несётся в мою сторону, пригнувшись к рулю. Он затормозил в облаке пыли и гравия и спрыгнул на землю. Стук упавшего велосипеда эхом отдался от стен школы. Это был самый громкий звук, который я слышал от Чарльза.
– Ты опоздал, – заметил я.
– Не всегда получается сразу уйти. – Он надел перчатку, и я бросил ему мяч.
Он с силой отбил удар, но, вместо того чтобы поймать мяч, я снова пригнулся, как вчера.
– Не отбивай так сильно, – попросил я.
– Ты боишься, что он попадёт тебе в лицо и разобьёт очки, да? – спросил Чарльз.
Я кивнул. Он был прав.
Чарльз бросил мне свою перчатку и сказал:
– Попробуй её. Это моя счастливая перчатка.
Перчатка упала на землю у моих ног. Она была очень старой, но в остальном выглядела совершенно обычно. От кожи исходил сочный запах: смесь пота, старых ботинок и земли. Когда я сунул руку внутрь, перчатка оказалась мягкой, тёплой и слегка влажной.
Я отдал Чарльзу свою перчатку, и он надел её.
Потом он сжал пальцы и ударил кулаком по ладони.
– Неудивительно, что ты не можешь поймать мяч, – презрительно заметил он. – Это плохая перчатка.
Я пожал плечами и пробормотал:
– Папа говорит, нет смысла тратить на меня деньги.
– Возьми мою и сразу будешь играть лучше, – сказал Чарльз. – Я тебе обещаю.
Я согнул пальцы, как он, и ударил кулаком по набивке.
– Таких сейчас больше не делают, – заметил я. – Давно она у тебя?
– Не помню. – Чарльз отошёл подальше, плюнул на мяч и растёр его ладонями. – Давай попробуем ещё раз. Помни: с моей перчаткой ты не можешь промазать.
Я дёрнулся, зажмурил глаза, но мяч приземлился точно в мою ладонь. Плюх! Я накрыл его другой ладонью и уставился на Чарльза.
– Поймал! – заорал я. – Поймал!
– Теперь бросай мне! – крикнул он. – Не стой без дела. Представь, что к базе бежит игрок, и ты должен его остановить.
К тому моменту, когда совершенно стемнело и мы вынуждены были прекратить игру, я поймал все мячи Чарльза. Даже самые сложные. Может быть, он был прав насчёт перчатки. Она определённо была счастливой. Если во время предстоящей игры я буду на высоте, Трэвис удивится, папа обрадуется, а мистер Штоль прекратит называть меня разиней.
Чарльз как будто прочитал мои мысли и сказал:
– Если хочешь, можешь на время оставить перчатку себе. Мне она не нужна.
Я прижал перчатку к груди и приблизился к нему.
– Почему бы тебе не вступить в нашу команду, Чарльз? Ты даже лучше Трэвиса. Мистер Штоль отдал бы миллион долларов, чтобы заполучить такого игрока, как ты.
Не глядя на меня, Чарльз ответил:
– Если бы я мог… Но мне больше нельзя играть. Мне не разрешат.
Я ждал дальнейших объяснений, но вместо этого он поднялся на ноги.
– Уже поздно, – сказал он. – Мне пора домой.
Я стоял под клёном и смотрел ему вслед. По обе стороны Калверт-роуд росли деревья. Летом их листья образовывали такую густую тень, что вы как будто смотрели в тоннель. Через несколько секунд велосипед Чарльза исчез из виду.
Мы с Чарльзом играли вместе пару недель. Иногда мы только бросали и ловили мяч, а иногда практиковали удары. Он научил меня разным фокусам: как следить за траекторией мяча глазами, когда взмахнуть рукой, когда пропустить мяч, как завершить бросок.
Но самый большой фокус Чарльза не имел отношения к бейсболу. Лучше всего ему удавалось оставаться для меня загадкой. Кто он такой? Где он живёт? Я даже не знал его фамилию.