С самого утра моросит тёплый дождик.
А в селе радуются ему: не надо поливать сады и огороды.
И косари довольны.
Отец Микиня, бригадир, косит в первом ряду. Остановившись, чтобы наточить косу, он улыбается и говорит:
— В дождь скосишь, в солнышко в стога соберёшь…
А вот грабельщикам, пока дождь моросит, делать нечего. И они расходятся кто куда, по своим делам.
Микинь идёт к старому Андриевиньшу.
— В такую погоду, думаю, неплохо клюёт, — говорит мальчик, как бы раздумывая вслух. И, видя, что Андриевиньш кивает ему в ответ, торопливо выпаливает, что он как раз накануне наловил зелёных кузнечиков. Таких огромных и толстых! А может ли быть лучшая наживка для голавлей и язей? Нет, конечно!
— О чём речь! — соглашается старый Андриевиньш. — Ничего более путного в такую погоду и придумать нельзя. При таком дожде вот-вот грибы пойдут.
И оба деловито направляются к речке с удочками на плече.
ОТСТАЮЩИЙ
Во второй бригаде дожди залили сено. Потемневший, словно грозовая туча, бригадир Путрамгандис[1] до работы и сразу после неё мчится на мотоцикле в контору колхоза. Спешит он так, что только брызги и грязь летят во все стороны.
В конторе Путрамгандис свирепо крутит ручки радиоприёмника, надеясь услышать благоприятный прогноз погоды. Но метеорологические сводки, вот уже который день, звучат одинаково:
«Погода облачная с прояснениями… Местами кратковременные дожди…»
— Ничего себе, кратковременные, — возмущается Путрамгандис, — валки сена стоят в воде, вот-вот начнут гнить. Того и гляди, всё сено пропадёт.
А в первой бригаде люди не жалуются на погоду. Они загодя приготовили колья, жерди, ерши и, как только проглядывает солнышко, закладывают сено в скирды. Будто шалаш ставят или соломенную избушку на курьих ножках.
Микинь и Эйдис каждую скирду накрывают прозрачной плёнкой. И сено оказывается как бы под крышей.
— Чудилы! — ворчит Путрамгандис, притормозив на своём грохочущем мотоцикле. — Не смешили бы добрых людей! Разве этими модными накидочками можно одолеть небесный поток…
Микинь ему спокойно отвечает:
— Ещё как можно, потому что это не модные накидочки, а первоклассный полиэтилен. Знать бы надо, товарищ Путрамгандис!
БАБЬЕ ЛЕТО
За лето глубоко прогрелась земля. Потеплела вода в самых холодных лесных омутах. Но заканчивает солнце свою щедрую летнюю работу.
Теперь в полдень оно не поднимается к зениту, как поднималось в день Ивана Купалы. По утрам всходит чуть позже, по вечерам чуть раньше закатывается.
Ночи темнеют и становятся длиннее.
И всё-таки они ещё такие тёплые, что рыболовы спят у своих увешанных колокольчиками удочек прямо на голой земле. И не чувствуют, что костёр давно погас…
Ветви яблонь склонились под тяжестью плодов, смородина усыпана красненькими бусинками, в лесу на полянах разлилось синее черничное море, а кочки на солнечных вырубках все в алых гроздьях брусники. Есть чем полакомиться молодым тетеревам!
Золотые прежде нивы темнеют. Колосья пшеницы наливаются спелой медной тяжестью.
И вот как-то утром в поле за Большим холмом запел свою песню комбайн. Сильный и ловкий, косарь и молотильщик, он с весёлым шумом пустился в путь.
Позади него остаются валки соломы.
Микинь с бригадой школьников дружно сгребают солому, а потом вилами перекидывают её в кузов грузовика. Солому отвозят на фермы и там укладывают в огромные стога.
А в колхозные закрома со звоном сыплется тяжёлое золотое зерно…
ЛУКОШКО ГРИБОВ
Знаете, когда появляются первые грибы?
Когда разомлевшую от тепла жаждущую землю напоят щедрые и тёплые летние дожди.
Туманным росным утром в лесу из земли неожиданно выглядывают синие и розовые, фиолетовые и жёлтые сыроежки. Словно цветы расцвели. Возле кустов можжевельника красуются щеголеватые мухоморы. На длинных ножках поднялись из травы, словно зонтики, бледные поганки. Застенчиво зарозовели пушистые волнушки. Во мхах проклюнулись яично-жёлтые лисички. Там же неподалёку вы непременно наткнётесь на стаю горьковатых ольхоток, бурых, словно пропитанных болотной влагой, а повыше, на пригорке под соснами вытянулась навстречу солнышку королевская рать боровиков. В берёзовых перелесках гордо поднялись стройные подосиновики в алых и оранжевых шапках.
Срежешь такой подосиновик, и на твоих глазах срез синеет, становится тёмным.
Возвращаешься домой с полной корзинкой. Доволен походом, но отчего-то немного грустно. И верно. Первый туесок земляники обещал впереди длинное щедрое лето. А корзина грибов предвещает близкую осень. Так оно и есть.
Прощай, лето!..
ЦВЕТЁТ ВЕРЕСК
Горюют пчёлы.
Совсем недавно прямо вокруг ульев цвели сады. Было весело, шумно, и с каждой ветки слышалась пчелиная песня.
Скошены луга.
Отцвели липы.
Не осталось разноцветных, колышущихся на ветру полей: белого — с цветущим клевером, алого — с гречихой, фиолетового — с фацелией.
Не осталось ни одного заповедного местечка, где можно было бы разжиться хоть каплей нектара.
И пчёлы летят далеко через луга, зеленеющие отавой, через полосатые поля и солнечные полянки в зелёный Бор Белых Грибов.
В бору цветёт вереск. Пригорки по-праздничному алы.
Но обратный путь долог и труден.
Не каждая пчёлка может одолеть трудную дорогу.
И как только убрали пшеницу, пасечник Цибинь созвал людей на большую толоку[2] — дружно не трудно.
И пасеку перевезли на вересковые пастбища.
Синие, зелёные, жёлтые ульи живописно рассыпались в бору под соснами.
Издали Бор Белых Грибов стал похож на пёстрый дачный посёлок.
И ожили пчёлы…
Цветёт вереск. И громко звучат басовитые медоносные песни.
НАГРАДА
Первое сентября. Прозвенел школьный звонок.
Трудно сразу с головой уйти в учебные дела. Ладони ещё горят и живут колхозной незаконченной работой. Одни ребята только что убирали зерно на полях, другие — работали в саду, третьи — выращивали карпов в искусственных прудах.
Девочки с утра до вечера пропадали на птицеферме, возились с гусями, утками, курами; на фермах молодняка кормили телят, доили коров. Всё это было вчера и даже ещё сегодня утром.
В короткие перемены каждый торопится рассказать о своём. Как же много, оказывается, они успели! Чему только не научились за свои школьные каникулы!
А Микиня ждал сюрприз.
За хорошую работу в полеводческой бригаде и в саду Микиня премировали путёвкой в Артек.
— Счастливый, — улыбнулась ему учительница, — в Крыму ты догонишь лето.
Микинь и вправду чувствовал себя счастливым…
1955–1962 гг.