БОЛЬШОЕ СОЧИНЕНИЕ ПРО БАБУШКУ
Когда бабушка была маленькая, ничего не было. Я хожу по кухне и показываю пальцем на микроволновку:
— А это было?
— Нет, — отвечает бабушка.
На тостер.
— Нет.
На газовую плиту.
— Нет.
На миксер.
— Нет.
Я показываю на холодильник.
— Нет.
На люстру.
— Нет. Когда я была совсем маленькая, у нас была керосиновая лампа. Самое противное было её чистить. Хуже, чем чугунки мыть. А потом протянули провода и загорелась электрическая лампочка. Но люстр не было.
Мы переходим в комнату.
Компьютер.
— Нет.
Телевизор.
— Нет.
Шкаф-купе.
— Нет.
Кровать-то была?
— У меня — нет, — отвечает бабушка.
— Как же так? — не понимаю я. — Как же можно жить, когда у тебя ничего нет! Как я буду про тебя сочинение писать?
— А ты спиши у кого-нибудь, — советует бабушка, бывшая учительница русского языка и литературы.
Я отрицательно качаю головой. Я почти отличница, у кого мне списывать? Если только…
— Бабулечка! — радостно кричу я. — А ты ведь тоже сочинение писала, когда в школе училась. Школа-то у тебя была?
Бабушка соглашается. Школа-то была. И бабушка была отличницей, как я. Она первая из деревни закончила университет и вернулась в свою родную школу работать учительницей.
— Только тогда нам придётся ехать в деревню, забираться на чердак и там искать мои сочинения, — говорит бабушка, — если я их в макулатуру не сдала.
Ну да, компьютеров же раньше не было, всё хранилось на чердаке. Я не против поехать. Я люблю бабушкину деревню. Там две реки, и горы, и клубника растёт на горах, а в садах — медовые яблони, прозрачные, светятся, как звёзды. А звёзды там какие! Размером с крупные яблоки. В городе таких никогда не увидишь. Но бабушкина деревня далеко, в Алтайском крае, среди учебного года не поедешь.
— Нужно вспоминать, — строго говорю я. — Ты же не хочешь, чтобы я пару получила.
— Мне некогда, — отнекивается бабушка. — Я пироги собираюсь стряпать.
Бабушке всегда есть чем заняться. «Мужик умирать собирайся, а земельку паши» — терпеть не могу, когда она так говорит.
— А пироги-то на свете были, когда ты маленькая была? — спрашиваю я.
Пироги были. И мы вместе с бабушкой идём стряпать пироги по-бабушкиному. Иначе как я выпытаю, что мне писать в сочинении.
Конечно, по-настоящему, по-бабушкиному, пирогов не получится. Для этого нужно молока от настоящей коровы, которая весь день гуляла на лугу. И свежие яйца от свободной счастливой курицы, а не от той, что всю жизнь сидит в клетке. И мука из пшеницы, над которой сверкали хлебозоры. Хлебозоры — это такие яркие-яркие беззвучные грозы. Они сверкают над полями, когда созревает пшеница. Очень красиво. И настоящая печка нужна — никакая духовка с микроволновкой не могут заменить печку. Нужна бабушкина деревня, чтобы получились бабушкины пироги.
Пока мы стряпаем городской, упрощённый вариант бабушкиных пирогов, бабушка вот что рассказывает:
ПРО ПЕЧКУ
Отгадай загадку: деревянный город, в деревянном городе глиняный город, а в глиняном городе серебро и злато. Это — печка в доме. Печка в доме — самое главное, потому что в ней огонь. Огонь — это и тепло, и еда, и свет. И чистота. Знаешь, как я мылась, когда маленькая была? В бане, конечно. Но дети часто вымазывались, а баню каждый день топить не будешь. И тогда нас — меня и братьев — мыли в печке, в большой шайке. Прогорят дрова, и долго-долго ещё в печи тепло держится; сидишь, как тыква, паришься. Тыква чем-то похожа на чупа-чупс, только намного больше и вкуснее. Брали её целиком — огромную, вроде мяча, на котором вы гимнастику делаете, — и сажали в тёплую печку. Она там долго томилась-парилась. Дети в это время ходили и принюхивались — вкуснее только от свежего хлеба запах. Потом доставали — золотую, с хрустящей корочкой; корочку отламываешь, а под ней мякоть медовая, ближе к корке — совсем как мармелад. Берёшь ложку и аккуратненько черпаешь.
Любили мы на печи играть. Но когда хлеб пекли, нельзя было на неё забираться. А то хлеб плохо поднимался. И вообще баловаться нельзя, шуметь, если тесто в доме. Пока каравай в печи, в доме обязательно должен кто-то оставаться, караулить, иначе хлеб обидится, что его одного бросили. Когда каравай доставали, взамен обязательно полено в топку клали, чтобы печь не голодала. К хлебу как к живому относились — знали, сколько в него труда вложено. «Рыба — вода, ягода — трава, а хлеб — всему голова», — говорила моя мама Катя. А бабушка Поля, замешивая тесто, шептала: «Ладно, усладно жить богато, творите славно долю, Боже, дарь[1] хлеба и соли».