Таким образом, даже сложившаяся марксистская философия интерпретируется как «социально-философский натурализм» или «социальный антропологизм».
Следовательно, уже в 1912 г. русский профессор, затем белоэмигрант близко подошел к той трактовке духовной эволюции молодого Маркса, которую 20 лет спустя немецкие правые социал-демократы стали выдавать за свое личное открытие. «Этот Маркс, – заявил в 1932 г. Г. де-Ман в статье „Вновь открытый Маркс“, – реалист, а не материалист. Отклонение от философского идеализма не ведет его к тому, чтобы мнимой высшей реальности идеи противопоставить высшую реальность материи. Скорее он подчиняет обе эти реальности одной всеохватывающей действительности жизни в ее пассивно-активной, бессознательно-сознательной тотальности. И материальные, и идеальные причины он рассматривает как явления единого тотального жизненного процесса»[96].
Фальсификация «Экономическо-философских рукописей» в духе экзистенциализма сопровождалась противопоставлением их всему последующему идейному развитию Маркса. Начало этому положил С. Ландсгут, увидевший в этих рукописях отрицание необходимости социалистической революции[97], а Г. де-Ман и Г. Маркузе еще более углубили это противопоставление, объявив эту незрелую работу Маркса вершиной его творчества: «Как бы высоко ни ценились поздние произведения Маркса, – писал де-Ман, – тем не менее они обнаруживают известное торможение и ослабление его творческих возможностей»[98].
Объективный смысл этой позиции правых социал-демократов заключался в отказе от революционного содержания марксизма, в попытке прикрыть свой переход на позиции буржуазной идеологии апелляцией к незрелым произведениям Маркса как якобы к продуктам «истинного марксизма». «Вклад» правых социал-демократов заключался в том, что они наполнили новым, противоположным содержанием традиционное для буржуазной историографии противопоставление молодого Маркса позднему: зрелым теперь стал изображаться не поздний, а именно молодой Маркс.
Таким образом, на рубеже 20 – 30-х гг. буржуазная историография совершила подлинное сальто мортале: все внимание оказалось теперь сосредоточено на том периоде духовного развития Маркса, который до сих пор вообще игнорировался ею; раннее произведение Маркса, представлявшее собой одну из первоначальных ступеней формирования его научного мировоззрения, объявлялось теперь вершиной зрелости; молодой Маркс, третировавшийся прежде как спекулятивный революционер, превратился теперь в строго научного исследователя-либерала и к тому же предшественника самоновейшей буржуазной философии; «Капитал», с полным основанием характеризовавшийся как вершина научного подвига Маркса, теперь интерпретируется как свидетельство «ослабления его творческих возможностей».
Проблема «молодого Маркса», возникшая путем такого сальто-мортале буржуазной историографии и интерпретируемая как проблема отрыва ранних произведений Маркса от зрелых его работ, более того – как проблема противопоставления первых последним, – в строго научном смысле является псевдопроблемой. Тем не менее, она заслуживает самой серьезной научной критики, ибо, во-первых, она представляет собой факт буржуазного общественного сознания, а анализ такого рода фактов позволяет выяснить подлинное содержание этого сознания; во-вторых, она и в теоретическом отношении возникла не на пустом месте, а в результате спекуляций буржуазных идеологов на некоторых трудностях действительной проблемы – проблемы формирования взглядов Маркса.
Характеризуя основные направления спекуляции буржуазных идеологов вокруг «молодого Маркса», можно выделить две большие группы их: либерально-ревизионистскую и откровенно антикоммунистическую.