«Нюх» – вот те 10 %, которые дают старт всему. Нюх на события и на ситуацию, то звериное чутье, которым отчасти наделены вожаки «воровского хода», но использующие его во зло. Умение высмотреть во всей круговерти дел и процессов то, что осталось скрытым от большинства людских глаз, вот что такое нюх.
– Я замечаю, что постоянно везде опаздываю. Чем бы я ни начинал заниматься, в итоге я понимал, что кто-то в каком-то виде это уже сделал до меня! – посетовал Боруху все тот же Евгений в том их давешнем разговоре.
– Видишь ли, Евгений, – начал тогда Баклажанов издалека, – любое дело должно начинаться с всестороннего анализа ситуации и изучения «матчасти». Любой опытный марафонец загодя приглядывается к соперникам и взвешивает собственные силы и подготовку, поэтапно вырабатывая план забега. У тебя же все начинается со старта, а не задолго до него. Ты не придумал ничего, чтобы быть первым, а лишь оперируешь инструментами и догмами, которые доступны любому. Ты не изобрел альтернативы колесу, новую таблицу умножения или систему летоисчисления и уж тем более чего-то, что могло бы объяснить женскую логику, а уж свою то и подавно. Вот кто изобретет все это – тот и первый! Не исключено даже, что он не отслужил в армии и не отсидел. Просто он гений. А ты Евгений.
Быть на шаг впереди – вот, пожалуй, феномен «Нюха». Лишь люди, смотревшие за горизонт и сумевшие разглядеть там что-то, добивались успеха, потому как, подойдя к тому горизонту, они были уже равные остальным.
Проценты эти весьма условны, но когда они складываются в единое целое и мужчина начинает над ним работать, то появляется то необъяснимое и не поддающееся никаким общепринятым законам и логике «что-то», то, чем был наделен римский харизматичный брюнет из ранней юности Баклажанова. Наверное, это и есть работа над собой, и кто более в ней преуспеет, о том в итоге и скажут: «Вот он Иволгин, король иудейский!»[13].
– «Тебе бы не картины, начальник, тебе бы книжки писать!»[14] – с улыбкой сказал Гонеев.
– Suis quaeque temporibus[15], – задумчиво ответил Баклажанов.
– Не умничай, – хмыкнул Львович в ответ.
– «Всему свое время», говорю. Скукотища какая-то, Рудик, тебе не кажется? Может, на море сгоняем допить? – продолжил Борух, находясь еще далеко в своих мыслях.
– Давай, мне как раз моя турагентша звонила. У нее два человека на завтра «слетело», данные наши с утра на рейс подадим. «Пять звезд, все включено» – как ты любишь. Полетели, что нас держит?
И действительно, ничего их не держало на тот момент. Это было веселое время – время праздной гульбы, женщин и познания себя. Они наслаждались им вместе и по отдельности, и им было что вспомнить, только детям рассказать было нечего. Был ли Баклажанов счастлив тогда? Пожалуй, да. Но что понимать под счастьем? Наверное, каждый ответит по-своему. Боруху казалось, что счастье – это душевное равновесие. Состояние это сложно объяснить, ибо складывается оно из многого. Это и бодрость тела, и гармония в личном и профессиональном, и видимые ростки планов на будущее, вдруг встретившиеся в одной точке на определенном этапе пути. Поймать, оценить и насладиться всем этим – это и есть счастье. Оно подобно штилю для моряка, ясно понимающего, что за ним последует шторм. Равновесие в душе мимолетно – наверное, так и должно быть. Штиль скучен морякам, и вот уже они высматривают вдалеке грозовые облака в надежде проверить себя и стать сильнее.
«Пассажиры Баклажанов и Гонеев, срочно проследуйте к стойке регистрации на рейс!» – раздалось в аэропорту вечером следующего дня. Пассажиры допили коньяк и пошли, так и не договорив с человеком, летевшим куда-то на север и провожавшим их каким-то немного завистливым взглядом.
Несколько дней они наслаждались морем и солнцем, разрывали залы в ночных клубах, собирая вокруг себя все больше людей, и жгли жизнь как могли. Как-то за пару дней до вылета домой они в очередной раз пошли искупаться. Пирс был жутко длинный, и, казалось, ему опять не будет конца и края.
– Интересно, сколько он в длину? – спросил Гонеев.
– Да откуда мне знать – иди вперед, шагами измерь, а на финише по результатам доложишь!
Львович ушел вперед, а Баклажанов продолжил идти нога за ногу, пытаясь вдоволь надышаться морем перед вылетом. Шел он так несколько минут и постепенно нагнал человека. Со спины было видно, что тот был прилично старше Боруха, но в отличной физической форме. Он был высок ростом и чувствовалось, что тренажерный зал он покидал разве что для еды и сна.
14
Фраза Петра Ручникова, к/ф «Место встречи изменить нельзя», 1979 г., «Одесская киностудия», реж. С. Говорухин.