Окно тщательно закрыли, и директор Тимиан занял свое место на кафедре, испытывая упрямое желание немедленно начать беспощадный разгром древней классической поэзии, что проделывали директора не одного поколения, и не без успеха.
В данный момент директор на все лады комментировал, скандировал и с традиционной жестокостью рассекал на части чудесную поэму «Фаэтон» римского поэта Овидия Назона о сыне бога Солнца; со свойственным юности задором Фаэтон потребовал, чтобы отец дал ему свою солнечную колесницу, на которой ему вздумалось проехаться по небесному своду.
С трудом преодолевая препятствия, ученики добрались наконец до того места в поэме, когда Фаэтон начинает испытывать страх и уже не может уверенно править в воздухе своей четверкой коней. Позади него огромное небесное пространство, но еще большее встает перед ним, колени юноши начинают дрожать и бессильно опускаются руки, которые держат вожжи. В ужасе смотрит он на чудовищные небесные тела и образы огромных животных.
Неуверенным тоном прочел один из учеников три злополучные строчки:
Это было как раз то место, где Скорпион, извиваясь, растопыривая свои кривые клешни и отгибая в сторону хвост, простирается между двумя созвездиями. При виде этого чудовища, сочащегося гноем и ядовитыми испарениями, изогнутое жало которого нацелилось, чтобы поразить жертву, юношу охватывает леденящий душу страх, и он выпускает вожжи…
В этот момент стук в дверь прервал урок, и в класс робко вошел сторож, или, как он здесь назывался, custos[19].
Директор раздраженно посмотрел на скромного служителя.
— Что заставило вас прервать занятия?
— Директор должен извинить меня, — отвечал Кустос, — но там пришел господин, который непременно хочет говорить с директором.
— Господин? Прямо замечательно! Пришел какой-то господин, и мы должны бросать занятия! Я удивляюсь вам, Кустос! Скажите этому своему господину, что он может прийти в приемные часы, и постарайтесь, чтобы во время урока мне больше не мешали.
— Но это не совсем обычный господин, — кротко возразил Кустос. — Это господин из полиции. Я сказал ему, что нельзя беспокоить директора во время занятий, но он потребовал, чтобы я немедленно пустил его к вам, ему надо сообщить что-то очень важное.
— Скажите этому надзирателю, чтобы подождал. Разве есть что-нибудь более важное на свете, чем изучение латыни?
— Простите, но он вовсе не надзиратель, а полицейский комиссар. Он сказал, что ему необходимо сейчас же поговорить с директором, времени терять нельзя.
— Весь мир словно сошел с ума! «Времени терять нельзя!» А я могу, значит, терять время? Нет, не могу и не буду. Ну, а теперь идите, Кустос, и больше мне не мешайте. Скажите полицейскому, что я выслушаю его во время перемены.
Однако вместо того, чтобы уйти из класса, Кустос подошел вплотную к кафедре и шепнул:
— Полицейский комиссар говорит, что вопрос касается лектора Карелиуса; дело это очень серьезное и медлить с ним нельзя, быть может, затронута честь нашей школы.
Директор побледнел.
— Передайте надзирателю, что я сейчас приду. Впервые в жизни я позволю себе прервать занятия. Но скажите ему, что в другой раз я этого делать не буду.
Когда сторож скрылся, чтобы сообщить полицейскому ответ, директор обвел взглядом учащихся и заявил:
— Необходимо на несколько минут прервать урок. Предупреждаю: никаких волнений или шума. Беспорядков я не потерплю. Я знаю, что в этом классе имеются некоторые дурные элементы, которые, к сожалению, способны оказывать влияние на других учеников. Пусть поостерегутся и не подстрекают своих товарищей! Каждый нарушитель спокойствия будет примерно наказан!
И директор Тимиан покинул класс.
В коридоре его ждал человек с длинным свертком подмышкой.
— Здравствуйте, я полицейский комиссар Помпье. Насколько я понимаю, вы директор Тимиан?
— Да, — ответил директор. — Что вам угодно в такое необычное время?
— Я хотел бы задать вам несколько вопросов, — заявил полицейский комиссар.
18
«Место там есть, где дугой Скорпион изгибает двойною руки свои, хвостом и кривым двусторонним объятьем вширь растянулся и вдаль, через два простираясь созвездья»